Весной 1949 года первым приехал Саша. Он остановился у нас. Поначалу не работал. Рисовал ковры и продавал их на базаре. Но представители из горфинотдела задержали его раз на базаре, отобрали у него ковер, выписали ему патент, за который нужно было заплатить деньги. Таких денег у него не было. Чтобы заплатить за патент, ему нужно было работать несколько месяцев бесплатно.
Мне пришлось идти выручать его. В горфинотделе работал мой земляк с одной деревни друг с детства Монастырев Сергей. Конфликт удалось уладить. Но рисовать и продавать ковры ему запретили.
Я его устроил на работу к себе в ФЗО столяром по ремонту мебели. Через пару месяцев приехала его жена Катя с дочкой Людой. А через неделю после ее приезда поселилась к нам мать Кати из деревни. Семейство прибавилось. Мы занимали комнату, а они кухню.
Однажды произошел скандал между Таней и Катей. Поскольку плита, на которой готовили обед мы и Щербаковы, находилась в кухне, то Таня поставила кастрюлю, чтобы сварить суп. Но Катя не спросила ее, убрала Танину кастрюлю и поставила свою. Таня увидела, что ее кастрюля отставлена в сторону, также ни слова не говоря, ставит свою кастрюлю на огонь, а Катину отодвигает.
Тут подбегает Катя к Тане, отталкивает ее от плиты. У Тани на руках был Вова, она его положила на кровать, снова подходит к плите и снимает Катину кастрюлю. Катя хватает Таню и валит ее на кровать, где лежал Вова, которого они чуть снова не испугали и не придавили в потасовке своими телами.
Хорошо, что подбежала Вера и убрала ребенка. А они продолжали бороться. Катя старалась ударить Таню, и душила ее за шею. Тане удалось схватить Катю за серьгу в ушах, она ее вырвала прямо с мясом. У Кати побежала кровь из уха.
Нас с Сашей дома не было. Они там одни воевали. Катя с матерью вдвоем на Таню наступали. Катя особых телесных ушибов Тане не нанесла, поэтому она попыталась пойти в милицию, пожаловаться, что у нее разорвано ухо.
Таня испугалась, что та на нее может пожаловаться, давай сама себе царапать грудь, чтобы и у нее тоже были следы драки, и стала выговорить сопернице:
-Ты меня хотела задушить и поцарапала мне грудь.
Вера видит, что они настроены агрессивно, прибежала к нам на работу, нашла меня, рассказала все, чтобы мы шли быстрей домой.
Когда мы с Сашей пришли домой, они сидели каждая в своей комнате. Стали их успокаивать. Но такие драмы стали часто повторяться. Пока они жили у нас, много принесли нам страданий. Скандалы устаивала Катя, она очень плохой человек, ни из чего может раздуть ссору.
После возвращения Анны Устиновны и Физы семья еще добавилась. А конфликты происходили теперь каждый день. Тещу не раз приходилось отваживать, падала в обморок. В таких условиях мы прожили все лето 1949 года.
Головин вновь захотел взять себе домик, но уже просил на добрых началах, так как ему этот домик не давал покоя. Я еще огород к участку прирезал, на нем росла хорошо картошка, капуста. Он предложил нам поменяться. У него была однокомнатная квартира на улице Ленина.
Мы с Таней были на все согласны, лишь бы избавиться от Щербаковых, конечно не в счет матери и Физы.
Я говорю Головину:
-Я не против с вами поменяться. Но мне нужно две раздельные квартиры, и чем они будут друг от друга дальше, тем лучше.
Он сказал:
-Хорошо, попробую.
Таким образом, обмен у нас состоялся. Мы ушли на улицу Ленина, а Щербаковы на Привокзальную улицу. У них была одна комната на 14 м2, а у нас на 20 м2, но мы жили всемером, а они втроем.
Как только разъехались в разные стороны, обиды сразу прошли. Стали друг к другу ходить в гости. Саша все же родной брат Тани. Мать его жила с нами. Он придет или она пойдет к ним. Снова помирились.
Но подлости они нам сделали много, трепали нервы, корову нам испортили. Корову, которая у нас была раньше, мы продали. Купили другую помоложе. Катька, как только приехала из Джамбула, попросила у нас корову съездить в свою деревню Осиново, за 40-45 км от Барабинска. Привести оттуда вещи своей матери.
Я согласился, понадеялся на ее совесть. Они поехали, нагрузили на ее большой груз и надсадили. Корова еще была молодая. И вот с тех пор стала давать мало молока. Пришлось ее зарезать.
Это был последний надел и память о моих родителях. В течение трех лет ничего не осталось, было порезано или продано, использовано на питание или на покупку вещей. В дальнейшем все наживалось уже нашим трудом.
Вере исполнилось шестнадцать лет. У нее образования было всего три класса. Я решил ее устроить учеником штукатура-маляра в НГЧ. Эта специальность в то время считалась престижной, пользовалась авторитетом не только на производстве, но и быту. Хорошие специалисты всегда хорошо зарабатывали.
Вера охотно согласилась. Стала классным мастером. Работала штукатуром всю жизнь. Ей не давали спокойно отдыхать в выходные дни. Выполняла заказы жильцов. Но левые заработки в основном шли на выпивку. Да и жильцы старались ее отблагодарить, угостить и, в конце концов, сделали ее алкоголиком.
Вера на 52 году своей жизни умерла, похоронена в городе Кемерово.
Свободное копирование
