Из запасного полка мы с группой маршевой роты были направлены на пополнение в 220 стрелковую дивизию, которая находилась в одной 31 армии, что и 174 дивизия.
220 дивизия вышла из боя, получала пополнения, формировалась. Стояла в лесу, где-то между Витебском и Оршей. Я был направлен в 673 стрелковый полк во второй или третий батальон (сейчас уже не помню). В батальоне формировалась вновь минометная рота. Весь личный состав был новый и командиры тоже. Командир роты был лейтенант Карпов, а фамилии командиров взводов не помню. Мне предложили должность старшины роты.
Через неделю меня откомандировали на дивизионные курсы по усовершенствованию. Там проучился месяц. Мне было присвоено военное звание старшина. Пока стояли в резерве фронта усиленно готовились к боям. Занимались по 10-12 ежедневно.
В нашем батальоне старшина хозяйственного взвода тоже был Богданов Михаил. Мой земляк сибиряк со станции Каргат, 120 км от Барабинска. Нам часто почтальоны путали письма. То он мои читает, то я его.
Пришел приказ нашей 220 стрелковой дивизии выдвигаться на линию обороны и готовиться к прорыву. Планировалось прорвать оборону в районе городов Витебска, Орши. Дивизия заняла оборону, там, где 174 с.д. вела первоначальные бои, а потом всю зиму держала оборону. Ее перед прорывом поставили на левый фланг, а справа 220 с.д.
Мы – минометчики подошли вплотную к передовой лесом. Огневую позицию всем минометным ротам полка было приказано занять в небольшом овражке и окопаться. Поднести как можно больше снарядов, по 1000 шт. на каждый ствол. До огневой позиции место было открытое, и противник хорошо просматривал. Была прорыта траншея на глубину до 1.5 метра. По этой траншее мы передвигались весь день и ночь, таскали материальную часть и снаряды.
Немцы нас вроде не замечали, вели себя спокойно. Но мы фронтовики, кто побывал в боях, понимали, что это спокойствие не случайное. Немцы что-то соображают.
И так, мы все перетаскали, оборудовали огневые позиции под каждый миномет. Вырыли для себя землянки и хода сообщения со всеми расчетами и для командования роты тоже все оборудовали. Все было подготовлено к бою. А прорыв намечался на завтра, 22 июня 1944 года в 6 часов утра. Мы все сидели в землянках и отдыхали, кто-то рассказывал анекдоты.
Вдруг слышим, просвистел снаряд и разорвался почти рядом от наших огневых позиций, но он немного пролетел нас. Слышим второй взрыв, этот немного не долетел до нас. Я говорю своим солдатам, они были молодые, еще не нюхали пороха, что это вилка, противник вел пристрелку по нашей позиции, что сейчас он будет бить по нам.
Так и случилось. Следующие снаряды рвались на нашей огневой позиции, в основном били по второму взводу. Там не выдержали разрывов снарядов. Многие выбежали из своих землянок, и попали под разрывы снарядов. Появились убитые и раненые.
Мои солдаты тоже пытались выйти из землянки, но я их успокаивал, старался не подавать страха, шутил. В землянке не страшны снаряды, если они рвутся рядом, опасно только прямое попадание, тогда уже не спасешься. Так продолжалось минут 30-40, а потом последний снаряд ударил, вошел под нашу землянку, и нас всех качнуло. Ну, теперь, думаю, все. Тихо взрыва не последовало. Значит, это была болванка или снаряд не разорвался.
Мы посидели несколько минут, стрельба прекратилась. Вылезли из землянки. Огневые позиции нашего взвода почти не пострадали, только разрывами были нарушены бровки окопов.
А второй взвод сильно пострадал: два миномета были разбиты прямым попаданием в огневую позицию, 5 человек было убито и много ранено, почти весь взвод вышел из строя. Первый и четвертый взвод были целые, ни каких повреждений не имели.
Вот чем закончилось мнимое спокойствие немцев, многие даже не маскировались, ходили по траншее в полный рост, не пригибались. А теперь за свою халатность расплачивались своей кровью и жизнью.
Наше командование роты приняло решение: огневую позицию сменить, как только смеркалось, мы выдвинулись вперед метров на 24-40 и стали ускоренным темпом оборудовать наши огневые позиции. Все это предстояло выполнить до 5 часов утра, так как в 6 начнется артподготовка. Всю ночь работали, не разгибаясь, столько земли перелопатили, что в мирное время на два три дня хватит работы. Как планировалось, в 5 часов утра работы были закончены.
Старшина роты привез завтрак. Часть людей оправили за завтраком. Кстати старшина у нас в роте был новый, постарше меня лет 5-8, он прибыл к нам до начала наступления, а я просил командование, чтобы меня освободили от должности старшины роты и направили в любой взвод командиром отделения. Мне больше нравилось быть в боевой обстановке, чем в тылу возиться с котелками и тряпками. Моя просьба была удовлетворена. И так, я опять был командир первого отделения и одновременно помощник командира взвода.
Так как все ушли за завтраком, мы в расчете остались вдвоем: я и мой наводчик, молодой парень из Белоруссии, призванный недавно. Он прибыл в нашу роту, еще в боях не участвовал, новичок. Мы решили с ним немного вздремнуть до завтрака. Но, только, наверное, задремали, за мной командир взвода прислал своего ординарца, который передал приказание, чтобы я явился к нему.
Я быстро вскочил и побежал по траншее сообщения, но не успел я отбежать и несколько метров, как рядом разорвался снаряд и я услышал такой раздирающий крик человека, что мне сразу пришла мысль, что это кричит мой наводчик.
Я невольно вместо того, чтобы пойти к командиру взвода, быстро вернулся, увидел такую картину.
Снаряд попал в наш блиндаж прямым попаданием, угодил прямо в бревно. Его называют маткой, а на этой матке были уложены тонкие бревнышки, хворост и грунт сверху. Вот этой маткой был пригвожден мой наводчик. Все раздробленные осколки дерева впились ему в обе ноги выше колена, и он ревел страшным голосом. Ему самому подняться было невозможно.
Когда я подбежал и увидел эту картину, я, не раздумывая, подскочил под бревно, подставил свою спину и всю эту махину поднял на несколько сантиметров, оторвал древесные осколки от земли и ноги его тоже за осколками поднялись. Тогда я обоими руками ударяю по его ногам, и его ноги отрываются от осколков, падают на землю. Тут подоспели солдаты нашего взвода. Кто подбежал ко мне помогает удерживать это расщепленное бревно, а кто стали вытаскивать пострадавшего из-под обломков.
Ранение было очень тяжелое. Обе ноги раздробленные и вырвано мясо. Мы его перевязали, наложили жгут и отправили на перевязочный пункт полка. Выжил ли он или нет, осталось неизвестным, но вряд ли, потерял много крови. Видать такая судьба.
Не вызвал бы меня командир взвода и я бы тоже попал под снаряд, чем бы дело кончилось неизвестно. Два подряд таких случая. Первый раз снаряд попал под нашу землянку. Но он не взорвался. Мы чудом остались живы, а если бы взорвался, всех бы разнесло на куски. Так бывает на фронте, кругом убивает, а ты идешь, как заговоренный, тебя ни пули, ни осколки не берут. Таких называли счастливчиками. Принесли завтрак. Мы по быстрому покушали.
Свободное копирование
