После смерти отца все заботы легли на меня, как на старшего сына. Не отвели мы сорок дней, как меня с Дмитрием Фиконовым, старше меня лет на десять, направили на двух подводах вести продукты рабочим: муку, мясо, водку и фураж - овес лошадям.
Эти люди нашего колхоза находились на лесозаготовках за 250 км в урмане. Вот мы должны были туда доставить подводы. Выехали где-то в декабре 1940 года, а вернулись обратно в феврале 1941 года.
Зима в том году была очень суровая, холодная и снежная. Неделями шли пурги. Света не было видно. Мы туда доехали дней за шесть, нормально, за исключением одного случая, на четвертый или пятый день я провалился в не замерший ручеек и провалился почти до пояса.
Когда мы ехали у меня стали мерзнуть ноги, и я решил немного пробежаться, погреться, держась рукой за бок саней, за хряслик.
А дорога была узкая и неровная, и вот в одном месте меня сбило санями, сани раскатились в сторону и я, не удержался рукой, улетел, провалился в снег, потому что, снег был глубоким и рыхлым, а под снегом вода. Митя ехал впереди, а я сзади, он не заметил, как я провалился.
Я стал кричать. Он остановился и не поймет, что случилось. Когда подбежал, я уже вылез сам. Весь мокрый, в валенках вода, брюки ватные и телогрейка тоже мокрые.
Он быстро с меня стащил все мокрое. Завернул меня в мой и свой тулуп, и я так ехал до населенного пункта где-то 25 – 30 км, а мороз был тридцать градусов.
Хорошо, что мы ехали тайгой, и было тихо безветренно, а он дал мне еще выпить водки. Все обошлось благополучно.
В деревне остановились, высушили мою одежду, переночевали и двинулись дальше, а когда прибыли на место, истопили баню, и я хорошо прогрелся в бане. Меня мужики пропарили березовым веником. С недельку мы отдохнули и лошади тоже, и двинулись обратно.
Оттуда мы уже возвращались порожняком. Грузы оставили заготовителям, взяли только часть фуража, сена и овса лошадям и себе продуктов. Рассчитывали, что мы домой быстрее доберемся.
Но получилось наоборот, нас застала пурга, которая длилась больше недели. Дороги совершенно были заметены. Расстояние от ближайшего населенного пункта было в пределах 50 – 60 км. Вот это расстояние в непогоду надо было преодолеть. Когда мы выехали, погода была нормальной, а уже после обеда началась пурга. Мы не доехали до поселка где-то 15 – 20 км и сбились с дороги, уехали в сторону к стогу сена.
Мы рассчитывали, что скоро будет деревня, а получилось все наоборот, совершенно потеряли ориентировку и темно, уже ночь наступила. Мы голодные замерзли, и лошади тоже устали и были голодные.
Решили подкормить лошадей, поскольку мы оказались у стога сена, не стали лошадей распрягать, поставили их на подветренную сторону вплотную к стогу и сами решили пожевать хлеб, мясо. Все было мерзлое. Кое-как пожевали, не согрелись, а наоборот замерзли сами. Развели костер. Надергали снега и немного отогрелись. Погода все не улучшалась, пуржило.
Мы приняли решение возвращаться обратно по-своему следу. Ехали мы долго и, наконец, выехали на дорогу, которая была наезженной. Мы заметили вешки по краю дороги, значит, это дорога была основная. Вешками служили обыкновенные палки, а на верхнем конце к ним были привязаны клочья сена. Мы расстроились и уже потеряли уверенность, куда нам ехать по этой дороге – вправо или влево.
Ночь была темная, без звезд. Нельзя было определить, где восток, запад или север, юг. Постояли минут десять и решили ехать влево, и наш выбор оказался правильным, через десять километров мы въехали в деревню.
Дома почти все были занесены снегом, торчали из сугробов одни только трубы. Мы стали стучаться и просить, чтобы нас пустили обогреться и лошадей накормить. Больше половины деревни обошли, нас никто не впускает, и только у одних уже со слезами кое-как упросили впустить.
Лошадей поставили в затишье под небольшой навес, только крыша и стена, а остальное было открытое, распрягли лошадей, дали им корм. Сами пошли в дом. Хозяйку попросили, чтобы кипятку вскипятила. Подогрели хлеб и мясо на железной печке. Поели и легли отдыхать.
Надеялись, что утром погода утихнет, и мы двинемся вперед, но она так разбушевалась, не только ехать, из дома выходить было страшно, света белого не было видно.
Прожили у хозяев почти неделю, они нам чай давали, а иногда картошки варили.
А вот лошадям было плохо, они у нас стояли открытыми, и их так ветром просквозило и снегом заметало, что мы с них не успевали снег сметать. Мы решили укрыть их тулупами, боялись, что у нас украдут тулупы, но тулупы остались целыми. А лошади сильно перемерзли и похудели. Какие у нас были корма, все кончились. Проехали всего только пятьдесят километров, а ехать нужно было еще двести километров.
Лошади у нас были две кобылы и жеребые, их на заготовку не взяли, там была очень тяжелая работа, трелевка бревен в лесу, а вести продукты можно было; но при таких условиях моя лошадь по кличке Зорька сделала выкидыш, как раз на последний день, как утихла пурга.
Мы решили еще на один день задержаться и только выехали на следующий день. Рассчитывали ехать рысью, но плелись шагом 4 – 5 в час и так изо дня в день.
Доехали до деревни Козино, до конца пути оставалось 30 км, моя Зорька совершенно отказалась идти своими ногами, мы были вынуждены погрузить ее на подводу Дмитрия, а сани привязали сзади. Эти 30 км мы ехали двое суток.
Бросить лошадь мы не имели права. Зорька была, во-первых, самая лучшая лошадь в колхозе, которая на выставке в скачках взяла по Куйбышевскому району второе место и, во-вторых, была военнообязанная, она в 1941 году вместе с нашими мужчинами была призвана в армию на защиту Родины.
Конечно, после этой поездки ее пришлось выходить и поставить на ноги. Я на ней еще всю весну работал, возил сено и пахал в посевную.
Когда мы вернулись домой, всполошилась вся деревня, нас уже не считали живыми, потому что мы так долго пробыли в пути и вернулись действительно еле живыми. Лошади и сами были голодными и обмороженными.
В ту зиму много было случаев по Барабинскому и Куйбышевскому районам, погибло более пятьсот человек, в том числе даже военные из местного гарнизона. Так что мы оказались счастливыми, сколько пережили и остались живы. Я еще был мальчишкой шестнадцати лет, а Дмитрий был женат, и у него были дети.
После возвращения из урмана нам дали немного отдохнуть, а потом мне дали три лошади, опять Зорьку и еще двух молодых. Вместе с Сашей Зименко на шести лошадях возили сено с поля за пять километров. Делали по два рейса и вывозили ежедневно по 50 центнеров сена.
Вставали очень рано, со вторыми петухами, часов у нас не было, по времени это примерно четыре часа утра. Возвращались ночью. Работа была очень тяжелая. Но была такая норма, а мы старались не отставать от взрослых.
Свободное копирование
