7 [сентября]. Коваленко приносил на просмотр автопортрет инком. Идет работа хорошо.
8 сентября. Был Ян Лукстынь. В пустом рукаве своей черной рубахи (у него нет правой руки: потерял в гражданскую войну под Ригой) он принес рисунок карандашом — проект памятника Кирову. Он делает его на конкурс проектов памятника Кирову. Срок сдачи проектов 15 октября. Это даже не проект, а «эскизик» на четвертушке бумаги. Он хочет сделать проект в круглой скульптуре. Я дал оценку его проекту, сказал, что он задумал безнадежное дело, и пояснил, насколько более жульнически-деловито подойдут к этой же задаче его соконкуренты типа «Манизер, Лангбард, Свиньины, Щуко". Я посоветовал ему, отказавшись от скульптуры и от желания нарисовать все четыре стороны проекта, сделать лишь одну сторону проекта, но зато продумать и »сделать" ее во всю силу.
Лукстынь подал заявление в кооператив художников, желая получить оттуда работу для заработка. К нему прислали комиссию осмотреть его вещи. Т.к. Лукстыня не было дома, осмотрщики высказали свое мнение его жене: «Это филоновщина. Это детский лепет. Вещи слабы».
Поэтому Лукстынь пошел в кооператив для выяснения окончательного результата. С ним там говорил ОзолинОзолин/ и сказал ему, что установка на Филонова — дело вредное, Филонов был в сумасшедшем доме. Филонов — буржуазный художник. С ним идет беспощадная борьба, и филоновщина будет вырвана с корнем. Он советовал Лукстыню порвать с Филоновым. Лукстынь ответил, что все, сказанное ОзолинымОзолин/, глупая клевета, a т.к. в разговорах такого сорта о Филонове он, Лукстынь, может сделать сильные возражения против клеветы, он прекращает этот разговор, он слов ОзолинаОзолин/ не слышал и слышать не желает. Он требовал с ОзолинаОзолин/ ответ на свою просьбу любой работы, но получил отказ. Сейчас Лукстынь думает получить место управдома где-то у себя в Гавани.
Свободное копирование
