Наш корпус с боями наступал на запад южнее Минска. Запомнилось название населенного пункта: Вылковийск. Вскоре мы подошли к реке Неман, южнее Гродно. Река там не глубокая, но широкая. На берегу реки – сколько видишь глазами – огромное количество танков, орудий, войск. Видимо здесь части целой армии. Немцы отступили, надо их преследовать, кругом суетятся генералы. Принимается решение: разобрать дома, сараи, постройки рядом стоящей деревни и строить деревянный мост. В работе участвуют несколько саперных батальонов. Через каждые 20 метров стоит командир и кричит: "Бегом, бегом, быстрее". Группа взятых в плен немцев забивают сваи деревянными «бабами». Другие уже укладывают балки, прогоны, настилы и т.д. Мост растет как на дрожжах. К вечеру пехота и артиллерия уже переправлялись через Неман. Потом участвуем во взятии крепости Осовец (Польша). Нашему батальону, который особенно отличился в этой операции, присвоено звание «Осовецкий». Я тогда был награжден медалью «За отвагу». В Польше мы, насколько я помню, долго стояли в обороне.
За эти 4 года я не получил ни одного письма. И никому не писал. Все связи с родными были потеряны. Но в глубине души теплилась надежда, что еще увижу своих. Здесь будет уместно вспомнить следующий эпизод. Когда мы стояли на станции Кинель, нам давали читать местную районную газету. От состояния безнадежности, в котором я находился, я решил написать письмо в редакцию этой газеты, где изложил ситуацию одиночества, в котором находился. Через несколько дней почтальон принес мне целый вещмешок с письмами (более 100). Безусловно, от тружениц тыла. В письмах они сообщали свой адрес и приглашение после войны, если останусь жив, приехать к ним. Я читал эти письма, сортировал и в конце оставил несколько наиболее привлекательных. Позже и эти несколько потерялись. Не знаю, уместно ли упомянуть о пошлой и аморальной песенке о труженицах тыла, которая была популярна среди военных:
Ты грустишь одиноко и тревога растет,
Твое сердце тревожно страдает.
И надежда, что кто-то замуж возьмет
Постепенно в тебе угасает.
Еще годик войны, меньше станет мужчин
И на фронте убьет их немало,
И на тысячу женщин лишь будет один,
Хоть бы ты их десяток желала.
И настанет для женщин такая пора
В хвост придется тебе становиться.
За мужчиной ты будешь стоять до утра,
Постоянно страдать и томиться.
Это было в Польше, где одно время долго стояли в обороне и во втором эшелоне. Тогда при штабе корпуса организовали вечер, что-то вроде бала. Для обслуживания взяли группу более грамотных солдат из нашего батальона, в том числе и меня. Помню, играли в такую игру, американская почта. Я держал коробку и кто хотел бросал в ящик записку с указанием, кому надо ее передать. Я хорошо помню, что ко мне подошла наш батальонный врач, одесситка по фамилии Сокальская, и попросила проследить, кому из женщин написал записки ее муж, высокий татарин, полковник (фамилию не припомню), командуюший артиллерией корпуса. Безусловно, на этом вечере было много женщин, которые могли вызвать чувство ревности. И вот на этом вечере, ведущий, какой-то старшина с хорошим голосом, спел эту песню. Конечно в этой песне много реального, но есть что-то унижающее наших подруг, их подвиг, их труд в тылу и на передовых позициях на фронте, к которым я отношусь с огромным уважением. Я хотел только воспроизвести ту атмосферу моральной деградации, которая была создана войной.
Я вспоминаю еще одну песенку, которую пели немецкие девушки, работавшие в комендатуре города Ортельсбурга.
В переводе на русский это звучит примерно так:
Роза Мунда, разреши тебя поцеловать.
И знай, что я люблю тебя всем сердцем.
Как свет далеких звезд засверкает наша любовь,
Когда ты станешь моей..
Проходи мимо, проходи мимо.
Ты ведь только ефрейтор.
А нас интересуют
Только офицеры из штаба.
Свободное копирование
