Наутро с первым же поездом я отправился во Владивосток, где буквально метался в самом мрачном настроении. Я хотел есть и, желая утолить голод, вошел в какой-то ресторан, расположенный в саду на берегу моря, принадлежавший некоему В.М. Шуину, который оказался приветливым и общительным человеком. Он рассказал мне о том, что архиепископ Евсевий — его земляк (оба они родом из Тулы), причем обрисовал его с наилучшей стороны. Я узнал из его правдивого рассказа о том, что Владыку Евсевия любит весь Владивосток и вся обширная епархия. Под влиянием беседы с Шуиным ко мне вернулось мое прежнее бодрое настроение и я устыдился своего малодушия.
Окончательно же меня развлек случай, произошедший в саду ресторана. Я сидел за столиком у самого морского берега. Волны с рокотом набегали, разбрызгивая пену, и с шумом рассыпались по прибрежной гальке. По деревьям между столиками бегали прирученные обезьянки и медвежонок. В ожидании обеда я сидел, наблюдая за ними. Вдруг совершенно неожиданно обезьянка прыгнула на мой стол. Не успел я прогнать ее, как она схватила из открытой перечницы горсть перца, хотела его проглотить, но обожглась. Несчастная взвизгнула, прыгнула мне на голову и начала отчаянно трепать мои длинные волосы, обтирая ими свой рот. От неожиданности и боли я вскрикнул и принялся звать на помощь. Подоспевший Шуин с трудом снял с моей головы обезьянку вместе с клочками волос.
После обеда с таким своеобразным приключением я поехал в архиерейский дом, принадлежавший соборному ключарю, отцу протоиерею Н. Чистякову. Он и его матушка — оба старенькие, добрые и приветливые — весьма радушно встретили меня. Вечером, побывав в городе по делам, связанным с отъездом на Камчатку, я на китайском извозчичьем экипаже возвращался в архиерейские покои. Когда я проехал освещенную главную улицу Светланку и свернул на тонувшую во мраке Алеутскую, произошел случай, подчеркнувший пошлость и мерзость извращенно-суетной жизни тогдашнего портового города, являвшегося в те далекие годы местом греховных соблазнов для неискушенных людей.
Мой экипаж поднимался в гору, навстречу мне шли две нарядные дамы и мужчина. Внезапно одна из дам воскликнула:
— Здравствуйте, батюшка! — и подбежала ко мне. Лица ее под вуалью я не рассмотрел, но заметил, что на ней были изящное платье и элегантная большая шляпа. Полагая вначале, что это, вероятно, одна из спутниц по сибирскому экспрессу, я ответил: «Здравствуйте!..»
Не дав мне опомниться и собраться с мыслями, она вспрыгнула на подножку экипажа и без приглашения села рядом со мной. Считая это случайным недоразумением, я остановил извозчика. Однако незнакомка и не думала уходить.
— Душечка, — обратилась она ко мне, — поедем вместе... ко мне, поужинаем и до утра прекрасно проведем время!..
Признаться, я не знал, что предпринять, чтобы избавиться от назойливой незнакомки, и потому сбивчиво объяснил ей, что я — монах!
— О, тем лучше! — обрадовалась она. В поисках выхода из создавшегося положения мне пришлось решиться на выдумку.
— Разве вы не знаете, — произнес я с расстановкой, стараясь что-нибудь придумать, и после мгновенного раздумья выпалил:
— Ведь нас при пострижении в монахи... оскопляют!
— Какой вы несчастненький, — всплеснув руками, смелая незнакомка спрыгнула с моего экипажа и крикнула мне вслед: — как мне вас жаль, а еще такой молодой и красивый!
Так мне пришлось пройти целый ряд испытаний и искушений в портовом городе Владивостоке.
Свободное копирование
