Наконец, состоялось решение отпустить меня. Мне была выдана солдатская книжечка с отметкою „гёЬгтё". Возможно, что врачи догадывались о моем притворстве, но были люди добрые и не захотели погубить меня. Во всяком случае я сохраняю к ним и к Франции чувство глубокой благодарности.
В Оране я был посажен на какое‑то военное судно, которое доставило меня в Марсель. Так как я заявил, что хочу ехать в Швейцарию, то мне был дан железнодорожный билет до границы, именно до города Pontarlier.
Я вышел из поезда без копейки денег, голодный, в костюме французского солдата, не зная, что предпринять дальше. Кто‑то меня надоумил пойти в канцелярию, кажется, местного префекта, чтобы получить там билет на право ночлега и пропитания в каком‑то трактире. Разговаривая с группою людей, обсуждавших со мною вопрос, как мне достать денег из Швейцарии, я помнил, что нахожусь еще во Франции, и говорил о преследующих меня врагах и защищающих меня от них друзьях, которые дадут мне убежище в Швейцарии.
Среди моих слушателей был господин в штатском с большою бородою, который с этих пор вплоть до моего отъезда не переставал следить за мною. Думаю, что это был агент тайной полиции. В числе моих собеседников был молодой человек Mr. Pidarcet, служащий линии Paris — Lyon — Meditеrrаne, он предложил мне дать взаймы денег на телеграмму, по которой мне выслали бы деньги из Берна. Мы с ним отправились на телеграф и я отправил телеграмму другу своему Кравцу, Получив билет на право дарового ночлега, я отправился в трактир вдовы Соннэ (veuve Sonnet). Это было заведение весьма третьеразрядное, посещаемое бродягами, нищими, пропойцами. Когда я ужинал, на стуле у окна сидела какая- то женщина с довольно красивыми резко очерченными чертами лица, но несколько возбужденным видом, по–видимому находившаяся в состоянии легкого опьянения. Она спорила о чем‑то с хозяйкою трактира, а маленькая девочка, дочь ее, стоявшая у ее колен, настойчиво кричала соей матери: „Veux tu te taire! Veux tu te taire!“ (Замолчи! Замолчи!).
В спальне, слабо освещенной ночником, стояло более десяти кроватей. Некоторые из них были заняты, одни мужчинами, другие женщинами. Когда я разделся, какая‑то сомнительного вида женщина подняла голову и стала звать меня к себе, предлагая свои услуги. В ужасе и отвращении я притворился спящим.
Свободное копирование
