23 ноября.
Третьего дня, в воскресенье, ездил к Врангелю на "Корнилов". Повез от Мусиных-Пушкиных вино и консервы. Дождь, частый, тяжелый. Открытый катер американцев, прикладывающихся к бутылкам и что-то напевающих.
Перед отъездом во дворе посольства встретил А.Г.В., которая приехала с Дальнего Востока с мужем, следовавшим в Севастополь. В Константинополе они узнали, что с Крымом все конечно.
На "Корнилове" масса офицеров, как несколько дней тому назад. Врангелю нездоровится. Перед обедом говорили о печати. Денег нет.
Обед. За столом А.И. Воронцов-Дашков, Туган-Барановский, генерал Ю.Н. Данилов, генерал Ф.Ф. Абрамов. П.А. Кусонский, П.Н. и С.Ф. Шатиловы и какие-то неизвестные две дамы. Потом подошел С.Н. Ильин.
...Разговор о судьбе армии. Армию рассредоточат в Галлиполи, Чаталдже и на Лемносе... К концу обеда приехал английский адмирал. После обеда я имел получасовую беседу с Врангелем в его каюте. Маленькая каюта, убранство которой мало напоминает комфорт кают английских судов. Крашеный белый шкаф, койка, на столе икона. Лежит французская книга "Европейский хаос". На стене висит платье, на полу потертый желтый чемодан. На столе разложен туалетный несессер.
Я спросил Врангеля, сохраняет ли он звание "правителя". Он ответил:
— Оно отпадает само собой. Был правитель Юга России. Нет Юга России как общерусской территории, неподвластной большевикам, стало быть, нет и правителя.
После довольно длинного разговора о конце Крыма Врангель немного помолчал и сказал:
— Теперь наступает минута, когда придется некоторое время, быть может, довольно продолжительное, действовать не оружием, а словом, - в дело должна вступить печать.
Он просил меня переговорить по этому поводу с Вернадским и адмиралом Б.
Я не понял, причем тут Б., но говорил с ним. Он пришел ко мне в каюту Врангеля. Б. в разговоре высказал недоумение по поводу того, как осведомляется относительно наших дел общественное мнение.
— Помилуйте, - сказал Б., - я в четверг выехал из Софии. Там знали только то, что было о крымской эвакуации в большевистских газетах. А в них говорилось, что Врангель, захватив казенные деньги, бежал из Севастополя!
Так заносились в сознание европейского общественного мнения первые слова трагедии.
В 4 часа дня отходил от крейсера очередной катер. Я отбыл в обществе офицеров, настроение которых было невеселое. Какой-то раненый кубанец все интересовался, не дадут ли большевики амнистии. Я ему объяснил, что такое "большевистская амнистия". Дождь все лил. Когда приблизились к Галатскому мосту, почти стемнело. Катер пристал к подошедшему переполненному пароходу, через который надо было перебираться на пристань. Подошедший пароход выпускал пар. В темноте среди клубов пара было неприятно пробираться вдоль борта катера в поисках места, с которого можно было взобраться на пароход, где гудела, теснилась и ругалась на непонятном языке толпа пассажиров.
Свободное копирование
