Перед этим мы дважды приглашали дядю Колю и Марту летом пожить в Рублёве. Иногда они ездили оттуда в город, часто приезжали друзья к нам. Я на это время брала отпуск и, по-моему, всем было тепло и дружно. Первый раз прогулки по рублёвским лесам Оля совершала в коляске, на следующий год - уже пешком. Однажды Коля, как мальчишка, забрался на высокий пень, приняв горделивую позу, а Оля стояла рядом на земле, и сохранился впечатляющий снимок - Коля где-то в вышине, а у подножия крохотный эльф-Оленька.
Когда они уехали, мне в Рублёво вдруг пришло письмо с вызовом в Министерство внутренних дел на Лубянку. Конечно, мы очень волновались, хоть и не чувствовали за собой никакой вины. Но сколько невинных пропало на той Лубянке! И откуда они взяли мой рублёвский адрес? В приглашении французам был указан московский адрес. Значит, следили за нами - было как-то не по себе. Ничего страшного не произошло, просто пожилой мужчина в отдельном кабинете с пристрастием допросил, о чём разговаривали в доме. Я объяснила ему, что когда в доме маленький ребёнок, а старикам за семьдесят, все интересы и разговоры крутятся о внучке и воспоминаниях молодости, и, кажется, он удовлетворился. Но ощущение слежки не исчезло.
Но вернусь к тому времени, когда мы жили ещё в коммуналке. Зимой приходилось возить Олю в ясли, летние месяцы жили в Рублёве. В это время уже были опубликованы несколько моих статей о нематодах короедов, и на меня "посыпались" стажёры и аспиранты с разных концов страны. Расширялась тематика, надо было вникать в новые области, и каждому надо было уделять внимание и время, и всё это сверх своих новых плановых тем. Но это общение расширяло и мои горизонты. Со многими устанавливались тёплые и дружеские отношения.
Первым был аспирант из Эстонии Алдис - ультракорректный, с сильным акцентом, высокий, прямой, как трость, очень самостоятельный и инициативный. Он поразил моё воображение тем, что выбрал местом работы Дальний Восток, добился утверждения и плавал там на научных кораблях, восхищённо рассказывал о подводном плавании и красотах, которые удалось повидать. Сейчас мы многое уже видели по телевизору, а тогда, в начале шестидесятых, мы понятия об этом не имели. Конечно, мне страшно захотелось поплавать, - но - не удалось... У себя дома в Риге Алдис очень оригинально устроил своё гнездо - в комнате были только стол, книги и диван. Одежда вешалась над подвесным самодельным потолком, и было много свободного места. Такой разносторонний человек!
Потом был грузин Голия Какулия, который наезжал на консультации, но, в основном, работал в Тбилиси (в Академии Наук). Держался он очень скромно и даже почтительно, но как исследователь был очень небрежен, и мне пришлось с ним много повозиться. Но тут уж, видимо, "виноваты" были семейная традиция и взгляд на жизнь. Его отец, тоже научный сотрудник, профессор, поучал сына: "Ты сперва построй биостанцию (и дом для себя), потом уже занимайся наукой". Сказано - сделано, и через несколько лет я получила приглашение поработать на биостанции в Боржоми-Бакурианском ущелье.
Следующей (и самой любимой) моей ученицей стала Бируте Восилите из Вильнюса. Как и Алдис, она заметно отличалась от всех, с кем я работала, иной культурой общения, поведения, мышления, какой-то особенной прибалтийской что ли. Впрочем, Литва более близка к нам и белорусам, чем Латвия и, особенно, Эстония.
Свободное копирование
