Отречение

В начале нового года недовольство разгорелось ярким пламенем. 15 марта царь Николай II согласился отречься от престола. Было сказано, что его сын, наследник престола Алексей, которого я так часто носил на руках, мог бы быть его преемником, но царь не мог и подумать, чтобы расстаться с сыном, поэтому он от себя и от имени сына отрекся от права на престол. Трон наследовал младший брат царя, Михаил, но это был в полном смысле слова император на один день, так как он тоже вынужден был уйти в отставку{55}.

Когда царь Николай отрекся от престола, он немедленно написал вдовствующей императрице, которая все еще находилась в Киеве. В этом письме он рассказал, что хочет поехать в свой штаб, Ставку, в Могилев, чтобы попрощаться с ним и передать другим дальнейшее ведение войны. Как только императрица получила письмо царя, она отдала приказ подготовить ее личный поезд, который с мая находился в Киеве. Я получил приказ сопровождать ее, и через очень короткое время поезд повез императрицу и маленькую группу ее сопровождающих в Могилев{56}.

Царь уже приехал туда, и сразу же передал командование своему дяде Николаю Николаевичу, который был переведен на кавказский фронт, когда царь сам взял на себя обязанности Верховного главнокомандующего{57}.

Во время пребывания в Могилеве императрица жила в своем вагоне. Царь, сопровождаемый несколькими офицерами, несколько раз приходил, чтобы с ней поговорить. Императрица Алике и дети находились в это время в Царском Селе, рядом с Санкт-Петербургом, потому что бывший наследник и некоторые из его сестер были сильно простужены{58}. Мы находились уже три дня на вокзале в Могилеве, и императрица не покидала свой вагон. Во второй половине третьего дня императрица позвала своего сына, отрекшегося от престола царя обедать в свой вагон-столовую.

В 4 часа пополудни в вагон внезапно зашли три посланца новых властей. Их легко было узнать по их красным повязкам. Они вежливо, но решительно сообщили, что пришли отправить царя обратно в Санкт-Петербург, где требуется его присутствие. Император, знавший, что игра проиграна, сразу поднялся и подошел, чтобы попрощаться со своей матерью.

Императрица обняла, ласково поцеловала и благословила его. Она очень плакала – больше, чем я когда-либо до и после этого видел, как плачет сильная датская принцесса. Царь прослезился, взял свою шинель и меховую шапку и сказал, что он готов следовать за ними. Бывшая императрица видела своего старшего сына в последний раз.

Но всю свою жизнь, она постоянно и твердо верила, что она снова его увидит. Сразу же после того, как трое делегатов удалились вместе с царем, императрица отдала приказ отправляться, и поезд со скоростью экспресса вернулся обратно в Киев. Поездка заняла только сутки, но оказалось, что некоторые передвигались со скоростью, не меньшей, чем наша.

Когда мы прибыли во дворец, императрицу уже ждали два делегата с просьбой как можно быстрее переехать во дворец великой княгини Ксении Ай-Тодор в Крыму. Это была вежливая, но очень настойчивая просьба, которая воспринималась как приказ, и императрица сразу же дала распоряжение готовиться к отъезду. В этот момент, между тем, выяснилось, что некоторые из слуг не имели ни малейшего желания ехать вместе с императрицей. Они все больше и больше сомневались, видя наступление лавины, и постепенно стали бояться, что она унесет их с собой. Среди них был и камердинер императрицы, который извинился и сказал, что, к сожалению, он нездоров, но его зять будет помогать императрице в Крыму.

В результате осталась только очень маленькая группа людей, севших в поезд, чтобы ехать во дворец, который на ближайшее время должен был стать нашей тюрьмой. Кроме вдовствующей императрицы в поезде была только ее личная горничная, швея и ее сестра, временный шофер и я. Кроме того, в поезде ехали также некоторые из родственников императрицы. Это были князь Александр, великие княгини Ксения и Ольга и еще несколько человек. Личный автомобиль вдовствующей императрицы везли в последнем вагоне. Он очень пригодился впоследствии. И вот началась эта странная поездка в неизвестность.

Несмотря на опасность и напряженность ситуации, императрица была все время спокойна и сохраняла мужество, она отдавала короткие и четкие указания, без малейшей дрожи в голосе. Она все еще оставалась Марией Федоровной, русской императрицей!