Вторая тетрадь - 23

1 октября 1920 года, Качалкино

     Почему нет у меня настолько сильного чувства к N., что заставило бы замолчать все сомнения? Я измучилась душевно от этих постоянных раздвоений, временами находит апатия, жизнь кажется бесцельной, серой...

      3 октября 1920 года, Качалкино

     По почте получила от N. письмо.

     Поехал в очень скверном настроении... Впрочем, откуда я взял, что это Вас может интересовать?

     Хотелось кричать, протестовать против создавшейся нелепости. Хотелось вернуться и убедить Вас не поступать против здравого смыслу. Ваши доводы - не доводы. Это уже изжито мною.

     Так вот, мне хочется кричать, и я кричу: к черту фетиши, беспочвенное право, Канта с его императивом и прочую дребедень!!! Сильные духом должны устраивать жизнь, слушая лишь веления разума!!! Здравая логика - вот единственный категорический императив!!!

     P.S. Я давно уже пережил период увлечения романтизмом и идеализмом и останусь навсегда застарелым приверженцем материализма с его теорией эволюции, борьбой за существование, осмысленно направленной к достижению максимального (а не абсолютного и всеобщего) благополучия.

     Выругался - и стало немного легче. Иду на вокзал.

     В.Ш.

     Какая буря кипит в нем! Но все-таки эта буря лучше, чем тишина и покой.

      5 октября 1920 года, Качалкино

     Быстро вошла в столовую и начала раздавать только что полученную корреспонденцию. 'А мне письма нет?' - слышу голос N. Оказывается, он только что приехал.

     На меня смотрят просящие, грустные глаза. Я холодно отвечаю. Спокойно на душе. А ведь когда я думала о нашей встрече, я не могла себе ясно представить ее. Но казалось, что должно произойти что-то важное.

     Хотела завтра ехать на обследование, чтоб избежать этой встречи, но N. уже приехал... Надо не встречаться с ним до завтрашнего отъезда.

      9 октября 1920 года, Качалкино

     Приехала с обследований. За эти четыре дня несколько раз перерешала. Иногда приходила к решению, что надо все окончательно порвать, а другой раз в жизни с N. чудилось что-то новое, хорошее, возвращающее веру в жизнь, в людей, в работу. Легко становилось на душе, уходили все сомнения.

***

      Встретила N., и заныло все внутри. Зачем я так мучаю и себя, и его? Дать ему счастье, ослепить его этим счастьем и самой упиться им!

     Его жена!.. Она бесповоротно больной человек, он не может жить с ней. Вопрос только в том, чтобы по возможности облегчить ее страдания.

     Я вполне сочувствую его предложению, чтобы она осталась жить в Качалкино. N. будет с ней видеться, этим даст возможность облегчить ее новое трудное положение. А потом, ведь много значат одиннадцать лет совместной жизни, которые создали связь, трудно прерываемую. По-моему, ее и не надо порывать, она только изменит свою форму.

***

      Сказала N., что я хочу с ним говорить. Вырвалось это непроизвольно, под соответствующим настроением.