Я уже говорил о то, что в Минске нам практически не приходилось встречать сильно пьяных людей, а уж тем более – пьяных хулиганов. Но однажды мы все-таки встретили дебошира.
Тогда мы с Сергеем Ивановичем ехали в автобусе на улицу Железнодорожную – там располагалась «Гостиница Коммунхоза №1», в котрой мы жили в тот приезд. Автобус был почти пустой – все сидели дома, поскольку была нормальная минская погода – моросил мелкий холодный дождик, было темно – зима стояла на дворе, да и времени было около 8 часов. Мы стояли на задней площадке о чем-то беседуя, когда заметили, что с последнего сидения, которое было повернуто против хода автобуса, какой-то «старичок-лесовичок» корчит нам рожи и пытается привлечь наше внимание. Не то, чтобы он был стар, просто одет он был во какие-то одежды неопределенного вида и цвета, и больше напоминал закутанную деревенскую бабу. Лицо его, покрытое глубокими морщинами, выражало нечто среднее между недоумением и непониманием. Роста он был низенького и, по-видимому, как все коротышки, очень хотел почувствовать себя большим и сильным. Если бы он был трезв, может быть, он оценил бы смехотворность ситуации и утих, но, разогретый винными парами, он, в своих мечтаниях, поднялся до самого солнца. И даже – выше него. По этой причине, он решил задраться с нами – двумя здоровыми мужиками.
Сначала он просто корчил рожи, но, заметив, что мы не обращаем на него никакого внимания, решил перейти к прямой атаке. «Ты, ты…» – вырвалось из его рта – «ты...» При этом свой указательный палец он направил в сторону Сергея Ивановича. Направление было ясным, даже несмотря на то, что палец «лесовичка» раскачивался в воздухе и описывал здоровенные дуги в пространстве, но центр этих фигур упорно приходился на грудь Сергея Ивановича. Павлов посмотрел на него как-то нехорошо и произнес сквозь зубы – «Я!» «Мудак!» – ответствовал пьяный и как-то осторожно-осторожно затих, поглядывая то на меня, то на Сергея Ивановича в ожидании нашей реакции.
Стало, и смешно, и обидно. Если бы мы отмолчались, то этот «буян» в кавычках, сразу же, осмелел бы и обнаглел бы, переведя наше безразличие в сторону нашей трусости и начал бы хамить пуще прежнего. Но, как осадить такое чучело, которое как Ленин, всего метр с кепкой. Ну не бить же его в самом деле? И тут Сергей Иванович, повернулся к нему всей шириной своих богатырских плечей и размеренно произнес – «Раз-дав-лю… как… во-шь…» А для пущей острастки сделал ногтями то знаменитое движение, которым давят гниду, со звучным щелчком. Пьяный дернулся, опустил глаза, потом опустил лицо и стал смотреть в пол автобуса.
Наш совместный хохот был великолепным финалом сцены.
Павлов произнес эту фразу так эффектно, что мне сразу захотелось как-нибудь ею воспользоваться, но сколько раз я не пытался ее произнести (а я тренировался перед зеркалом), у меня она получалась совсем неэффектно, плоско, я бы сказал. Слишком слабоват я для такого артистизма.
Свободное копирование
