Так пролетело три с лишним года. С начальством цеха отношения были ровными, без конфликтов. Козловскому, начальнику цеха, главное, чтобы всё было тихо. Его заместитель Русаков в дела сборки не вмешивался, его стихией была отделка.
Наверное, и ранее в стране делались всякие потуги, чтобы поднять производительность труда. Когда я пришёл в цех мастером, то, как раз было движение создания бригад коммунистического труда. Бригада Чижонка, выполняющая сборку столов уже числилась таковой. По сути дела она ничем не отличалась от других бригад. Люди везде были одинаковы. То, что писалось в газетах о трудовом энтузиазме, было мифом. Рабочий выполнял то, что ему было положено, не более. Ему надо было прокормить свою семью. Он понимал, что при большей выработке ему сразу повысят норму и заработок останется прежним. Во время моей работы мастером произошёл трагикомичный случай. В бригаду коммунистического труда Чижонка пришёл корреспондент из областной или республиканской газеты в сопровождении председателя профкома. Давать интервью было некому. На тот момент Чижонка, который наговорил бы в этом случае с три короба, не было на месте. Я был на сессии в Минске. Акушевич подвёл корреспондента к старому рабочему Тарицыну. Тот отмахнулся, мол, я не бригадир и ничего не знаю. И тут подвернулся рабочий бригады Арон Попок. Арон был небольшого роста, вёртким и сильно заикался. Он сам подскочил к корреспонденту и спросил, что надо рассказать. Корреспондента интересовало, что дало движение бригад коммунистического труда и в частности в их бригаде. Арон начал, заикаясь говорить, что это бол…бол…Корреспондент схватился за блокнот и ручку, чтобы записывать о чём-то бол…, наверное, большом. И Арон, наконец, выговорил, что всё, бол…болтовня и добавил ещё нецензурщину. Получился конфуз. Корреспондента как ветром сдуло. Как улаживался конфликт руководством фабрики, я не знаю. А вот об этом случае долгое время на фабрике ходили анекдоты.
Свободное копирование
