В начале учебы (на 1 и 2 курсах) я учился в 6 группе. Своих соучеников я не помню совсем, кроме какой-то девушки из города Лобни, которую звали Вера Колесникова и Турнянского Владимира с которым мы как-то дружили эти полтора года совместной учебы Был еще и третий кадр - Самсонов Сашка, но мне кажется, что он был из 5 группы.
Ну – по порядку. Вера Колесникова была невысокого роста, достаточно худенькая, неяркая, но при всем при том была хорошо заметна, поскольку была просто очень мила. Всегда аккуратная, спокойная, со вкусом по фигуре одетая, с одной стороны, она выглядела старше своих ярко раскрашенных ровесниц, с другой стороны,- смотреть на нее было просто приятно, отводить глаза в сторону не хотелось, как говорится - на этой женщине глаз отдыхал. К сожалению, когда я перешел в 1 группу, мы стали меньше видеть друг друга и я даже не помню - продолжала ли она учиться с нами или ушла.
Вовка Турнянский был с Северного Кавказа из Минеральных вод. Этакий горец, невысокого роста со стройной фигурой, с кавказскими чертами лица, он больше подходил для ансамбля танца народов Кавказа «Лезгинка», чем для автомобильно-дорожного института. Мы с ним достаточно хорошо дружили, помню переписывали модные в то время записи ансамблей «Абба», «Пинк Флойд» и прочую ерунду. Первый год он вместе в сестрой снимал квартиру в конце Большой Академической улицы - мы часто бывали у него в гостях. Удивительно, но через 14 лет, после описываемых событий, я тоже поселюсь на Большой Академической улице, только в ее начале и, что самое ужасное, так и не смогу найти дом, где жил Вовка.
Сестра Вовки был удивительно красива. Да это был еще один (и очень-очень серьезный) повод для дружбы! Невысокая с отличной фигурой и очень светлой кожей - да-да - светлой, хотя она была с Кавказа. Игривая и кокетливая она всегда так красиво устраивалась на диване - что может быть приятнее для юношеских взглядов. И хотя она была старше нас на 5 лет - она уже писала диплом и была замужем, все равно - очень хотелось порадовать свой глаз истинной женской красотой. К нам она, конечно, относилась как к малявкам - это в норме. А я, честно сказать, просто млел от одного ее вида. Муж ее был тоже приезжий, он уже окончил институт и отбывал распределение, причем распределен он был в город Мурманск - в жуткий край за Полярным кругом. Хотя Мурманск и не замерзает, зимой там практически нет солнца да и лето там не слишком теплое. И вот ей, уроженке Северного Кавказа, предстояло распределится тоже в Мурманск, поскольку жен распределяли по месту распределения супругов. Три долгих года с Полярной ночью, вместо цветущих склонов Кавказа. Она ужасно не хотела ехать, скорее - даже боялась. Боялась вот этого жуткого климата, погодных условий и, конечно, Полярной ночи. Не солнца, нет солнца - не раз повторяла она. Чем кончилась эта история я, к сожалению, не знаю. Как-то у нас были другие темы для разговоров. Она уехала, Вовка не потянул по деньгам эту квартиру, переехал в общежитие, потом снял квартиру подешевле, но где-то в другом месте. В те годы снять квартиру можно было относительно недорого - совсем плохая однокомнатная стоила 35 рублей в месяц, более-менее хорошая - 50-60. Вовка был молодец - так, не особенно отличаясь, он равномерно учился, защитил диплом (его фото при вручении дипломов осталось у меня) и уехал. Больше о нем я ничего не знаю, поскольку как я перешел в 1 группу, наша дружба пошла на убыль. Любимая поговорка Володи была о том, что «Северный Кавказ всегда южнее Южного Урала». Он ее очень часто употреблял, я запомнил и по случаю, нет-нет да и скажу ее.
Самсонов Саша, был удивительно похож лицом на Николая Васильевича Гоголя. Те же черты, тот же нос, а прическу он специально подделывал под своего именитого двойника. Он был постарше нас, по-моему ему было уже лет 20, невысокий с очень широкими плечами, он казался квадратным. Коренастый, крепкий физически он не казался низкорослым, В отличие от нас, юношей, он выглядел уже полностью оформившимся, крепким мужчиной. Был очень общительным, веселым, то, что называется - за словом в карман не полезет. Общаться с ним было интересно и полезно - все-таки сказывалась разница в возрасте - знал он значительно больше нас. Жил он где-то то ли на 5 то ли на 6 Рощинском проезде, там, где сейчас прошло Третье Транспортное кольцо, а раньше были какие-то тихие задворки около кладбища. Учение у него не сложилось. Не знаю - денег ли стало не хватать на нормальную жизнь, любовь ли отвлекла его от учебы - но к третьему курсу он был отчислен из института. Больше мне никогда не приходилось о нем слышать.
Вспоминается еще один крендель по фамилии Вова Маркин из 7 группы. Удивительно нескладное, долговязое существо с неестественно длинными руками и с вечно прищуренным взглядом от сильнейшей близорукости. Лицо его трудно было назвать безобразным, скорее оно было просто некрасивым. Когда он носил очки, то они, почему-то сидели на нам наперекосяк, одежда также была как с чужого плеча. Будь он более крепким в плечах и руках, то точь-в-точь Франкенштайн, а так больше напоминал огородное пугало. Но ─ внешность обманчива ─ Вовка обладал очень хорошим, покладистым характером. По натуре, добрый, с широкой русской душой, он никогда не отказывал в помощи, начиная от «дай сигаретку», «дай конспект» и т.д. К тому же он был человеком, который мог поддержать любую беседу, веселый, он всегда мог скрасить разговор какой-нибудь шуткой, поговоркой или анекдотом. Трепаться с ним было одно удовольствие. Поскольку он жил в Сергиевом Посаде (раньше Загорск), то получил прозвище «Кот Загорский», созвучную с котом ангорским. Крепким же надо было обладать здоровьем, чтобы каждый день ездить из Загорска в Москву и возвращаться обратно. По-моему, он так и проездил все пять лет, не помню, чтобы он жил в общежитии. Неоднократно сев на Александровскую электричку, он засыпал и, как сам потом рассказывал, просыпался в Александрове, из которого еще надо было вернуться в Загорск. Времени тратил много, зато высыпался. Все-таки тяга провинциалов к Москве необыкновенная. Сейчас уже никого не удивляют электрички из Орехова-Зуева, Шатуры, Коломны, Волоколамска, набитые гастарбайтерами, которые едут в Москву. Тогда такие случаи были намного реже. Потом 7 группу расформировали, в какую группу попал Вовка ─ не помню (может в пятую), хотя мы все институтские годы поддерживали добрые, приятельские отношения. Друзьями, закадыками мы не были, но встретиться, поболтать друг с другом всегда любили. Недавно (2009 г.) узнал, что его несколько лет назад убили в собственном подъезде. Подробности (бытовуха, заказуха) мне не известны.
У них в 7 группе был староста Сашка Горбатко. Высокий, крупный, красивый сильный мужчина, он был значительно старше нас, поскольку уже отслужил армию и закончил рабфак. Родом не москвич, а откуда ─ не знаю, фамилия его чиста украинская. Несмотря на то, что хохлы, особенно когда они мелкие начальники, никогда не считаются хорошими людьми, Горбатко мужик был хороший, компанейский, балагур. Зла особенно никогда на нас не держал, может быть даже потому, что мы были намного моложе и он считал нас мелюзгой, типа, меньших братьев. Поставленный старостой, чтобы учитывать нашу, студенческую, посещаемость, он никогда не давил ни на кого, не зверствовал, отмечая пропуски только в том случае, когда выхода уже не было. Судьба его, к сожалению, сложилась трагически. Распределившись в какой-то подмосковный то ли совхоз, то ли автохозяйство, он погиб буквально года через три после выпуска, переходя оживленное шоссе, за несколько дней до собственной свадьбы. Мир праху!
Кто был у меня старостой в 6 группе - не помню.
Недавно, по Одноклассникам обнаружил некого Бурчуладзе, который заявил, что я с ним учился в этой самой 6 группе. Значит это так если, я даже вспомнил прозвище «Бурчик». Но - ни лица, ни каких-либо интересных и запоминающихся моментов, связанных с этим человеком не припомню. Еще он назвал Сашку Шмальца и кого-то еще - смутно-смутно припоминаю лица.
Всякие события, происшедшие со мною в 6 группе, также не отложились в памяти. Это было тяжелое время начала ученья в институте, когда приходилось привыкать к новым, совсем не школьным, порядкам. К общению не только с ровесниками, но и со старшими по возрасту. И хотя мы все практически были одногодки, среди нас были и старшие ребята, отслужившие армию или вернувшиеся из академки и студенты старших курсов и аспиранты и еще много всякого персонала вуза. Отношения здесь были совсем не школьные, где все подчинено одной воле директора школы или учителя, а ученик считается существом неразумным и бесправным. Приходилось подстраиваться, находить общие языки, точки соприкосновения и проч. Веселое, беззаботное детство, понемногу уходило прочь. Надо было много учить. Я стал рабом своей собственной зачетки. Полученные на первой сессии пятерки, заставляли меня готовится к следующей сессии так, чтобы не ударить лицом в грязь. Как-то было бы уже стыдно услышать - «что ж, вы, молодой человек, на отлично сдали предыдущую сессию, а теперь - ? Позор!» так, что, с одной стороны, зачетка помогала мне получать отличные оценки, а, с другой стороны - заставляла учиться так, чтобы получать эти чертовы отличные оценки. Поэтому свободного времени оставалось мало, учеба, учеба забирала и тело и душу. К тому же дело, которое я начал на первом курсе росло, понемногу и тоже требовало очень много времени и сил, но оно мне приносило доход, уже реальный доход, поэтому мне приходилось очень сильно выкладываться.
Кстати о доходе. Надо прикинуть как я жил материально в те далекие студенческие годы. Стипендию мы получали 40 рублей. Потом, со второго курса, я как отличник до 4 курса получал 50 рублей, а после - 56 рублей. Когда я стал работать на кафедре (см главу НИС) то к стипендии я стал добавлять еще 40 рублей, ну а решение задач по программированию приносило гарантированный рубль-два, а в предсессионную пору доходило до 50-70 рублей в день. Для сравнения некоторые цены того периода - за 35-50 рублей можно было купить неплохие брюки, рубашки стоили от 11 до 25 рублей, костюм самый дешевый, но не самый плохой 160 рублей, пальто 200-400 рублей, ботинки можно было купить от 12 до 45 рублей. Хлеб в те годы был действительно дешев, поэтому им порой кидались как кирпичом - 13, 25 копеек. Картофель был дешев - неплохой стоил 30 копеек за килограмм, неплохое мясо - 4 рубля (цены кооперативных магазинов и рынков, где продукты, во-первых, были в продаже, а, во-вторых, были более-менее сносного качества). А вот удовольствия стоили баснословно дорого. Музыкальные диски даже в магазине тянули от 2 рублей 50 копеек до 4 рублей, а поскольку в магазинах продавались, в основном, речи Леонида Ильича Брежнева и русские народные блатные хороводные, то у спекулей цены начинались с 25 рублей и простирались до 50-100. Ну и модная одежда была запределе, джинсы продавались от 180 до 350 рублей, а сколько стоила кожаная куртка - просто страшно сказать. На такие цены я не смотрел.
Свободное копирование
