На фото: Наверное в эти ворота въехал автомобиль с моим дедушкой.
Лубянская внутренняя тюрьма - небольшое здание, которое находится внутри главного здания ФСБ на Лубянке. Закрыта в 60-х. В настоящее время там расположена столовая, кабинеты, складские помещения…
В вели в здание, поместили в бокс.
В боксе произвели у меня тщательный обыск, заглядывая во все телесные: верхние и нижние отверстия с приседанием…
И вот, в пальто, в низу, между швами, как то попала медная монета, о которой я не имел представления, охранник, как только ее обнаружил возгорелся радостью, что «вот вы заранее готовились попасть сюда, потому и спрятали медную монету и думали пронести ее в тюрьму». Как я его не убеждал, что «это не правда и говорил ему, что вряд ли найдется какой либо Советский человек, который бы готовился заблаговременно попасть в этот дом»… Но мои слова на нег не имели никакого действия.
После нахождения в моем пальто медной монеты, охранник ожесточеннее стал распарывать швы моего пальто, обрезать пуговицы и отпарывать крючки у брюк, так что вследствие чего брюки не стали держаться и их пришлось все время поддерживать руками.
По окончании столь тщательного обыска меня препроводили в одну из комнат нижнего этажа.
Комната была просторная, чистая, паркетный пол, стены оклеены светлым обоем. Эту комнату ни в коем виде нельзя было назвать тюремной камерой, в ней не чувствовалось тюремного специфического запаха.
В комнате стояли три кровати, покрытые чистыми одеялами, с верху лежали по две подушки, с чистыми наволочками; на каждой кровати имелось по две простыни. Кроме кроватей там были: столик и две табуретки.
В комнате был я один.
Оставшись в комнате один, сел на табуретку и сильно призадумался, над тем, что произошло со мной за этот день?
Я сам себе не верил, что я нахожусь в тюрьме? Откровенно говоря я считал, что это есть какое то недоразумение…
Мысленно просматривая свою прожитую пятидесятидвухлетнюю жизнь и двадцати трехлетнее мое пребывание в рядах Великой Коммунистической партии, я не мог себе представить, чтобы где ни будь, когда ни будь я согрешил против своей родной партии и своего советского народа и опять пришел к выводу, что это есть просто какое то недоразумение… И вот мол недельки две подержат, все выяснят, разберутся и отпустят.
Я еще не терял надежды успеть хотя бы к концу весенней посевной…
Время было около 4 часов дня, а еще фактически за день ничего не ел, проголодался и попросил дежурного, чтобы он дал мне чего ни будь покушать.
Дежурный, в дверное окошечко подал мне ломтик черного хлеба и яйцо, которое я принес с собой. Все это я скушал, после чего снял сапоги, лег на кровать, и немного вздремнул.
Часа через полтора открылась в комнату дверь, вошел дежурный и повел меня к фотографу; фотограф меня сфотографировал, а в другой комнате сделали мне отпечатки пальцев.
Дневные переживания все же не прошли для меня бесследно, они давали себя чувствовать: во все организме чувствовался сильный устаток, меня клонило ко сну. Я разобрал постель, разделся, снял с ног сапоги и брюки лег в постель и быстро заснул, сном «праведника» оставив позади себя все дневные невзгоды…
Часов в 11 ночи сквозь сон слышу лязг ключей и звук открываемого замка , отворилась дверь и дежурный тихим голосом позвал меня и сказал, чтобы я одевался.
Я отозвался и стал быстро одеваться.
Оделся и меня повели куда то на четвертый или пятый этаж.
Ввели в комнату, в комнате было много народу, мужчин и женщин, женщины в своем большинстве работали на пишущих машинках, так что в комнате был сильный стук.
Мне указали стол, к которому надлежало подойти.
Я подошел к этому столу, за столом сидел молодой человек в штатской одежде.
Он предложил мне сесть на имеющийся у стола свободный стул.
Я сел.
Этот молодой человек оказался моим первым следователем.
