1906. Июнь - 24

24

    С утра был дождь; пришел Нурок, потом Бакст на rendezvous. Я уехал купить кое-что к завтрашнему утру, дома был зять, он хочет менять место, не знает, будет ли здесь жить осенью, поедет ли прямо в Василь, с ним едут барышни Эпштейн, Лидия Степановна уже в Василе даже и с Татьяной Алипьевной. В<альтер> Ф<едорович> находил, что неудобно сегодня ехать в «Славянку», т. к. Вячеславу придется заезжать переодеваться. Завтра, м<ожет> б<ыть>, к нему приедет Птичка. Собирается сходить на «Роберта-Дьявола» в Нар<одный> Дом. После обеда играли «Жизель»[1]: там много наивного вздора, после Делиба это пресно, но есть и прелестные места. В<альтер> Ф<едорович> поехал на свиданье, и я, подождав, стал одеваться, поехал тоже на свиданье. Дождя не было, но солнце садилось в тучи. В саду пошел дождь, Павлик пришел один, сели пить чай, чтобы быть защищенными от дождя и видеть и публику, и ожидаемого Нувель. Пришедший Шурочка подсел к нам, он говорил, что увидел только меня, и уж где я, там, конечно, и Павлик, «конечно, он - с вами». Приехал Нувель с мокрыми волосами, но не особенно кислый. Посидев немного, поехали втроем в «Москву». Вячеслав выступает в лагери, отпуск довольно затруднителен, в пятницу постарается, т. к. «Славянка» его живо интересует. Павлику ужасно хочется познакомиться с Вячеславом, и чтобы с нами поехал Сомов. Мне показалось, что на извозчике В<альтер> Ф<едорович> поцеловал Павлика; меня огорчило, что это было при мне и с секретом. Весело ужинали и пили. У Павлика новый галстух, лиловый, плетеный, и розовая шелковистая (<травленый?> батист) нижняя рубашка. Ехали еще в открытом извозчике, и Маслов меня, несмотря на свет, все целов<ал>, но вскоре пошел дождь и нач<алась> сильная гроза. Была прелесть сознания, что он останется всю ночь и завтра утром будем вместе пить чай с печеньем, вареньем, молоко и яйца. Павлик превосходил самого себя и часто просыпался. Спать было, несмотря на не очень широкую кровать, удобно и уютно. И худое лицо Павл<ика> в профиль, поднятое кверху на закинутой шее, прижатое к подушке, нежно-персиковые цвета - напоминало не то итал<ьянских> примитивов, не то арлекина, нежного и лукавого, XVIII века.