11 сентября. Четверг
Я дома. В моей газете бардак! Алан — зам шефа, обнаглел, и, как я подозреваю, утаивает часть моих гонораров. Газета государственная, на нее выделяются деньги. Шеф, зам и Бухгалтер их делят. Вместо заявленных семи журналистов в штате на самом деле трое — их выпускают под разными фамилиями. Они-то и «делают» газету. Тираж газеты должен распространяться бесплатно, но тут тоже хитрость — он в своем большинстве просто уничтожается. Деньги корреспондентам начисляются «наобум». Таким образом, чтобы огромная часть доставалась вовсе не «чернорабочим», на которых все держится. Им перепадают крошки.
Нужно менять работу. Но как?! В республике все рабочие места продаются или даются по блату родне. Найти средства к заработку честным путем сложно. Много стариков и молодых просят милостыню с протянутой рукой — у Центрального рынка города Грозного и на площади в микрорайоне Минутка.
Когда-то в моем детстве на Минутке была красивейшая площадь Грозного. Сегодня панорама этого места грустна: скелеты сгоревших домов, горы плит и железа.
— Хорошо тем, кто умер, — повторяют многие старики, устав от невзгод. — У мертвых настоящий покой!
Люди в Чечне кто потерял жилье, кто — родных. Кто-то покалечен, а у кого-то от разлуки распалась семья.
— Война — всему вина, — говорят женщины, продающие семечки на ступенях ставшего свалкой подземного перехода.
Кто чужого не брал, теперь подучился. Кто всегда трудился, стал вынужденным бездельником. Безработица. Постоянная нехватка продуктов питания и предметов первой необходимости почти в каждой семье. Сложная задача выжить в такой ситуации, не расслабляясь и не унывая.
Там, у разбитой площади, на Минутке, я познакомилась с женщиной. Она сидела на бордюре и была одета в длинный плащ и большой теплый платок. На ее лице были устаревшие круглые очки, похожие на очки пятидесятых годов двадцатого века. Рядом на земле валялась сумка с бутылками из-под пива и лимонада и алюминиевая трость. Длинные седые волосы, спутанные пряди. Вид у нее был какой-то особенный, сказочный. На сдавленные всхлипы женщины-старушки прохожие поворачивали головы. Подавали милостыню. Некоторые пытались расспросить ее о горе, но женщина не отвечала ничего.
Люди не стоят долго. Они ускоряют шаг, ведь у каждого свой путь...
На моих глазах она рыдала около часа. Я не смогла уйти.
— Успокойтесь, — попросила я. — Денег у меня нет, но я могу поговорить с вами. Подумаем вместе, есть же выход из вашей беды!
Женщина-старушка молчала. Я села рядом и предложила ей валидол. Потом она позвала меня:
— Пойдем со мной, если не трус... Ты, надеюсь, не выдашь меня? Мне стало любопытно, и я пообещала:
— Не выдам!
Мы вошли в сильно разрушенный многоэтажный дом, явно нежилой. Я шла осторожно, стараясь не наступать на битое стекло и на человеческие и собачьи фекалии.
Женщина попросила меня:
— Отвернись!
Я отвернулась. Иначе для чего я за ней шла?
— Теперь смотри! — сказала мне нищая.
Передо мной оказалась молодая красивая женщина с помадой на губах. У нее в руках — большой яркий пакет. В нем лежат плащ, парик и еще что-то.
— Да как же это? — удивленно спросила я.
— А вот так! — твердо и почти с гордостью отвечает мне «бабушка», держась за сердце. Оно у женщины действительно болит.
— Я на товар зарабатываю, чтобы купить его и на рынке торговать! — объяснила она. — Мы втроем живем: я, мама и мой сын. Мама — она, по своему возрасту, еще не на пенсии. Плохо ходит. Больные ноги. Все ценное у нас в квартире, конечно, украли. Ну, как у всех. Мои украшения — цепь, серьги мы давно продали. Деньги ушли сразу на лекарства и на еду. Люди советовали мне в пятницу идти к мечети. Я не решилась. Вдруг родственники бывшего мужа увидят, осудят. Работы, сама знаешь, нет. Можно только завалы разбирать да улицу мести. Оплата такая, что втроем не жить, а от голода умирать надо. Без работы теперь даже квалифицированные специалисты с вузовским образованием.
— Дома мы экономим, — продолжала женщина. — Мясо никогда не покупаем. Картошка, разные каши и макароны — вот наша еда. Сыну беру молоко. Один раз в неделю что-нибудь сладкое. Зато рублей по семьдесят могу отложить!
Вот еще неделю так «поработаю», и за товаром в город Хасавьюрт (Дагестан) поеду. До последней войны я ведь торговала! Имен друг у друга мы не спросили. Горько и страшно смотреть на это.
В Чечне очень не простая сложилась ситуация: ставленник Москвы, бывший поборник «джихада» Ахмат Кадыров, захватил власть. В народе бродит не подтвержденная официально новость, что Гантамирова (более давнего друга Кремля) отравили! Якобы тот сейчас находится в больнице. Ничего про это лично не знаю: ни подтвердить, ни опровергнуть не могу.
Люди Кадырова засели в Министерстве печати напротив моей газеты «Молодость». Само Министерство печати тут же переделали в Министерство национальной политики, а Министерство печати ликвидировали.
На всех улицах стоят с ног до головы вооруженные кадыровцы — точно так же, как ранее стояли гантамировцы. Они плохо говорят по-русски, многие — из горных сел.
Что творится! Людям во всех общественных местах приказывают голосовать на выборах за Ахмата Кадырова. 5 октября у нас выборы президента Чеченской Республики. Тем, кто откажется за него голосовать, угрожают невыплатой заработной платы!
Русских солдат тоже заставляют голосовать за него. А ведь недавно он агитировал убивать всех «захватчиков чеченской земли» и просто русских людей! Ни для кого не секрет ни прошлое этого господина, ни будущее... По всем улицам плакаты: Президент РФ Путин пожимает руку А. Кадырову!
В институте хаос. Нас не переводят на второй курс! Требуют дополнительный экзамен по анатомии (который мы, к слову, уже сдавали). Хотят, наверное, долларов? У меня их нет. Я агитировала студентов всей группой ходить добиваться перевода на второй курс! Решено собраться всем в понедельник 15 сентября и идти к декану.
P. S. В «Молодости» задерживают зарплату.
Свободное копирование
