В начале июля 1957 года я приехал в Таллин начинать новую жизнь.
В это время в Таллине свирепствовала первая волна вирусного гриппа, получившего название "Гонконг", поскольку он пришёл, якобы из Азии. Вскоре им заболел брат Додка, а вслед за ним и я. Болели тяжело. Пару дней температура держалась выше 41С. Мы лежали пластом. Более или менее придя в себя после болезни, я пошёл подавать документы в училище. Уговаривал подать вместе со мной документы и Додку. Он в этом году окончил школу, но сказал, что не готовился к экзаменам и не видит смысла поступать. Кроме того, после гриппа у него нашли какие-то остаточные явления в лёгких, ему все равно не пройти медкомиссию и т.д. Короче говоря, поступать он не стал.
Написал заявление с просьбой принять меня на судомеханическое отделение. Теперь мне предстояло пройти медицинскую комиссию, сдать экзамены и, если я набирал проходной балл, пройти мандатную комиссию.
Пошёл на медкомиссию. Терапевт посмотрел на меня с сочувствием и поинтересовался, почему я такой худой. Я ответил, что только что перенёс грипп. Он понимающе кивнул головой. Несколько неуверенно чувствовал себя после вращения на стуле, где проверяли мой вестибулярный аппарат, но врач написал: "Годен". Прошёл и остальных врачей.
Теперь предстояли экзамены. Говорили, что конкурс в этом году большой и проходной балл будет высоким. Сочинение я написал то ли на 4, то ли на 5, уже не помню. Написал письменную работу по математике, нашёл себя в списках допущенных к последнему экзамену - математике устной.
Пожилой преподаватель, седой, с тремя нашивками на рукавах флотского кителя, спросил меня по билету, задал пару дополнительных вопросов. Потом достал мою письменную работу и спросил, почему я написал, что одна из задач не имеет решения. Я ответил, что в результате вычислений у меня получилось отрицательное число, которое, по условиям задачи, я должен был прологарифмировать, а при положительном основании отрицательные числа не имеют логарифмов. Он указал мне, где я ошибся в вычислениях. Потом поставил на листке письменной работы оценку - четыре, за устный ответ - пять. Спросил, что я получил за сочинение. Я ответил. - Ну что ж, встретимся, когда вы будете курсантом, я буду преподавать вам высшую математику и ещё пару предметов.
Несмотря на оптимистичные слова математика, я все же с чувством некоторого мандража ждал решения приёмной комиссии. Списки набравших проходной балл должны были быть вывешены через несколько дней. Можно понять мою радость, когда я увидел свою фамилию в числе прошедших в училище по конкурсу. Теперь предстояло пройти мандатную комиссию. В общем, это была формальность. Я не помню, чтобы мандатная комиссия отсеяла кого-нибудь.
В назначенный день, все мы, ожидавшие последнего этапа в приёмной эпопее, собрались перед кабинетом начальника училища. Подошла моя очередь. В просторном кабинете за большим столом сидел пожилой седовласый мужчина в чёрной флотской тужурке с широкой нашивкой на рукавах. Я уже знал, что это начальник училища Колос. Рядом сидели ещё несколько человек в морской форме. Задали три-пять вопросов обо мне, о родителях. Под конец Колос сказал, что москвичи в училище обычно учатся неплохо, но у них хромает дисциплина. Могу ли я обещать, что ко мне не будет претензий. Я сказал, что постараюсь.
Меня поздравили с зачислением в Таллиннское мореходное училище.
Я шёл по просторному коридору училища, спускался по широкой мраморной лестнице. Большой вестибюль со знаменем училища, с надраенной до солнечного блеска рындой у входной двери.
Мне предстояло здесь учиться в течение трёх ближайших лет.
В двадцать один год -- это кажется, чуть ли не вечностью. Мимо проходили курсанты - подтянутые, в красивой форме, скоро и я буду одним из них. На душе было легко. Будущее казалось ясным и светлым. В училище мне предстояло явиться 31 августа с документами и подстриженным наголо.
Дома мы слегка обмыли моё поступление, прислал телеграмму папа, он был откомандирован на несколько лет под Свердловск. Мама была довольна, что я поступил в мореходное училище. Она всегда гордилась своими предками моряками Истомиными и была рада, что я продолжу семейную традицию. У меня было дней десять свободного времени. В Москве делать было нечего, я остался в Таллине.
Свободное копирование
