Моё ТМУ. Первый курс - 1

       Несколько дней тому назад, в середине мая 2007 года, мне в голову пришла счастливая мысль: поискать в Интернете сайт "Таллиннское мореходное училище" (ТМУ). Сразу же обнаружил на сайте книгу Ю. Рятаса "Это вам, романтики" с подзаголовком "Воспоминания бывшего курсанта Таллиннского мореходного училища". Начал читать, и прочитал не отрываясь, хотя и было это на рабочем месте и в рабочее время.  

Оказалось, Рястас поступил в ТМУ на год позже меня и все преподаватели, и офицеры, которых он упоминает в книге, хорошо мне известны, как и многие события, о которых он пишет. Да и фамилии некоторых курсантов мне знакомы, хотя он учился на судоводительском отделении, а я на судомеханическом. Пишет он, конечно, о ребятах со своего отделения. Но училище наше было небольшое, всего 360 курсантов, и мы почти все знали друг друга, если не по фамилиям, то уж в лицо - точно.  

Перечитал книгу несколько раз. Я как бы снова окунулся в то далёкое, незабываемое время. А оно, действительно, очень далёкое. В этом году исполняется пятьдесят лет со дня нашего поступления в училище. Жизнь моя сложилась так, что я не стал плавать и пути мои с морем разошлись. Год спустя после окончания училища я переехал в Москву и потерял связь почти со всеми своими товарищами. Поначалу с некоторыми из них переписывался, встречал кого-то во время редких посещений Таллина. Узнавал о потерях, некоторые ребята ушли из жизни совсем молодыми. Дольше всех общался с двоими: Виктором Сергеевым и Геннадием Хальзовым. Витька был моим другом ещё в училище. Судьба его сложилась непросто, переписка наша прерывалась иногда на несколько лет, но потом снова приходило письмо, написанное знакомым почерком. А на последнюю мою поздравительную открытку с Новым годом лет десять тому назад, пришёл ответ, что Виктор Андреевич Сергеев умер в посёлке Выползово Тверской области.  

Генка Хальзов переехал в Москву в начале семидесятых годов, первое время мы часто встречались, потом все реже и реже.

Три года тому назад он позвонил мне:   - Как ты живёшь, как твоё здоровье?  

Я ответил, что ничего.   - Ты знаешь, я такой нехороший сон видел, давай встретимся, поговорим, давно ведь не виделись.  

Во время своих многочисленных поездок по Союзу я в Средней Азии научился готовить плов и иногда балую им своих близких. Как раз на ближайшие выходные у нас намечалось очередное пловное мероприятие, я пригласил Генку приехать с женой. Из разговоров я понял, что во сне он, вроде, хоронил меня. Я ответил классической фразой из старого анекдота - не дождётесь. Посидели, в меру выпили, повспоминали прошлое. Договорились хотя бы чаще созваниваться и разошлись. Потом Генка замолчал. Я все собирался позвонить ему, но то одно, то другое, то третье.  

Прочитав книгу Рястаса, в тот же день позвонил и узнал, что Геннадий Макарович Хальзов внезапно умер три года тому назад, вскоре после нашей встречи - подвело сердце, на которое он никогда до этого не жаловался. Было ему шестьдесят три года.  

Не знаю, сколько осталось в живых из тридцати ребят нашей группы 3 б с/м 1960 года выпуска, двенадцатого послевоенного.   Самым молодым из нас был Лёша Ковыркин, он поступил в училище шестнадцати лет, сейчас ему должно быть 66. Самым старшим - Коля Французов, ему должно быть 72. Да и сам я в прошлом году отметил семидесятилетний юбилей. Учитывая, что средняя продолжительность жизни мужчин в нашей стране составляет 58 лет, подозреваю, что осталось нас немного. А так как большинство из наших ребят я последний раз видел на выпускном вечере 1 сентября 1960 года, они и сейчас стоят у меня перед глазами тогдашние: молодые, счастливые.    

Книга Рястаса произвела на меня большое впечатление. Я, вообще-то, и раньше подумывал о том, чтобы оставить детям и внукам рассказ о своей курсантской молодости. Это было очень хорошее время. Кое-что о жизни нашей семьи в военные и первые послевоенные годы я уже написал. Собрал, в основном, и то, что мне известно, о наших предках. А вот написать об училище все никак не мог собраться. Теперь, прочитав книгу Рястаса и узнав о смерти Хальзова, сел за компьютер.   Буду писать по памяти. Кроме диплома, зачётки, медицинской книжки, да альбома с фотографиями у меня нет никаких документов о ТМУ. Да и посоветоваться мне теперь не с кем, если потребуется уточнить какой-то вопрос.  

Я решил назвать эти воспоминания "Моё ТМУ", потому что, как я понял из книги Рястаса, у каждого из нас, бывших курсантов, в памяти живёт своё училище. Моё ТМУ отличается от ТМУ Рястаса, так же, как и от ТМУ любого из нас, кто сел бы за воспоминания о своей юности, хотя мы в одно и то же время жили и учились в одном и том же здании, у нас был тот же распорядок дня, те же преподаватели и офицеры.    

Хочу заранее извиниться перед бывшими моряками, если им доведётся читать эти заметки, а среди наших родственников несколько человек в своё время были связаны с флотом - последние пятьдесят лет я сугубо сухопутный человек и, рассказывая об учёбе в ТМУ, употребляя морскую терминологию, могу допускать ошибки. Как говорят: "Если что было не так - извиняйте". В двадцать - двадцать пять лет в жизни каждого человека большое место занимает любовь. Естественно, все это было в те годы и у меня, но писать об этом не буду. Только о нашей жизни в училище, то, что ещё помню.  

     В 1957 году я решил поступать в Таллиннскую мореходку. Почему именно в Таллинскую? В Таллине жила тогда мама с моими сёстрами Людой и Светой, и братом Всеволодом, по-домашнему - Додкой. Мама неоднократно, и в письмах, и устно при встречах, призывала меня поступить в здешнюю мореходку.  

Я работал электромонтёром в одной фирме под Москвой, которая именовалась Предприятие почтовый ящик (п/я) номер такой-то. У этого п/я была бронь, армия мне не грозила, но в этот год я решил обязательно поступить учиться, причём, очно. Большинство молодёжи, работавшей у нас, учились заочно.   Это было время укрепления власти Хрущёва. Он только что разделался с "антипартийной группировкой Маленкова, Когановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова". Хрущёв - партийный функционер с интеллектом и кругозором, разве что, колхозного бригадира, оказался во главе Великой страны, совершенно не зная ее истории, не понимая задач, стоявших перед ней. Будучи хитрым, но ограниченным человеком, он считал, что истина открыта только ему. Идеи Хрущёва пучили. Не так давно тысячи молодых "энтузиазистов", как говорит моя самарская тётя Ира, по его призыву были брошены на "освоение целинных и залежных земель".  

   Хрущёв периодически выступал с многочасовыми докладами, в которых то поучал учёных, куда и как им двигать науку, то объяснял писателям, о чем они должны писать, давая понять этим, что ни о чем другом писать они не должны. Но любимым коньком его было сельское хозяйство, тут он мог петь часами, как соловей. Поскольку он родился в деревне где-то на Украине, он искренне считал себя крупным спецом в аграрных вопросах. В конце концов, хрущёвские эксперименты с селом кончились тем, что с 1963 года на долгие тридцать лет мы стали закупать зерно за границей, главным образом в США.  

Одной из многочисленных идей фикс Хрущёва на том отрезке времени, была и необходимость комплектования престижных ВУЗов преимущественно за счёт рабочей молодёжи. В свете этого, как-то весной 1957 года меня вызвали в райком комсомола, и спросили, не задумывался ли я о поступлении в МГИМО. Не зная нового изгиба в генеральной линии партии и ожидая какого-то подвоха, я стал убеждать инструктора райкома, что никогда и в мыслях ничего подобного не держал.  

- А зря, - сказал мне инструктор. Мы тут подумали и решили дать Вам комсомольскую путёвку для поступления в Институт Международных Отношений.  

Я был ошарашен услышанным, и не понимал, почему для этой цели выбрали именно меня. Оказалось, что один из сотрудников моего отца был приятелем секретаря райкома комсомола. При очередной дружеской встрече, услышав от секретаря о новых веяниях, он предложил мою кандидатуру. Так я стал посещать подготовительные курсы МГИМО. Правда, предварительно я прошёл собеседование, где выясняли, если можно так сказать, мой интеллектуальный уровень. Похоже, проверяющих он удовлетворил.  

Лекции были очень интересные, особенно по истории. Интересно было и на лекциях по географии, литературе и даже по русскому языку. Но когда дело дошло до английского языка, я понял, что шансы мои стать дипломатом очень невелики, несмотря на пресловутую комсомольскую путёвку. В МГИМО традиционно преподавание иностранных языков велось на исключительно высоком уровне. Соответствующими были и требования к абитуриентам, а мои знания языка "коварного Альбиона" оптимизма мне не придавали.

Я подумал, подумал и решил завязать с МГИМО и поступать в Таллиннскую мореходку, несмотря на то, что новые товарищи по подготовительным курсам отговаривали меня от этого шага.  

В кадрах нашего п/я мне говорили, что я зря увольняюсь, ведь если не поступлю, загремлю в армию, но я решил, образно говоря, "сжечь за собой мосты". В режимном отделе предприятия, где я подписывал обходной лист, узнав, куда я собираюсь поступать, сказали, чтобы я имел в виду, что за границу они меня не выпустят. Я тогда по наивности подумал: "А кто вас будет спрашивать". Как впоследствии оказалось - спрашивали.