22 Июня . Был агроном Андреев, подтвердил мои наблюдения о расселении крестьян за спиной власти, говорил, что это все российское явление и что это должно быть скоро легализовано, потому что единственный выход. Несколько раз я слышал от крестьян, что они готовы отдавать много государству, лишь бы дали им право собственности, причем тон этих слов выражал готовность работать до самозабвения и тем отделаться от ненавистной политики. Так теперь за спиною коммуны по всей русской земле над каждым мельчайшим куском ее завязывается узел личного обладания ею в поте лица и так создаются те крепкие земле люди, которых хотел насадить Столыпин.
Любопытно еще наблюдать, как легко расстаются крестьяне со всеми заветами прошлого, если это только требует хозяйство, причина этому материальная скудость, вечная угроза голода. — Откуда же берутся «принципы»? — От удобрения! «В ночное время — в бразды святое сеять семя нисходят ангелы с небес». «Ангелы» — это существа личные, личность может независимо от голода нести святое семя, но общество, народ, государство несомненно живут только в пределах железного закона двух глаголов — есть и съесть. А личность выходит тонким стеблем из удобренной земли, цветок свободы.
Завтра еду в город. Дела: Виноградскому о школе. Керосин у Сем. Демьян. Щенок у Афанасьева и чучела. Политпросвет для разрешения книг. Центр. библиотека. Комтруд: о плотнике. Библиотека музея. Мыло и табак в потреб. Комиссарово дело. Зубы. Учит. — свояченица.
Vivere momento[1].
Тов. Корнюшин, Михалкин с Шарапина, Иван Иваныч, участник с Вязмичей, крючок или хранцуз (что задирает всех, а Михаил, кот. все примиряет), какой-то Дмитрий Иванович.
Ив. Ив.:
— Дайте газету покурить. — Взяв газету: — Блаженны милостивые.
Корн.:
— И в карман! вот церковь! все учреждения под отчетом, только церковь не учитывают.
Ив. Ив.:
— Церковь отделена, потому что церковь наша и вам не подлежит.
— На что же тогда отделение от государства?
— Церковь наша, мы ее и учтем: она не подлежит.
— Далеко заглянул! вот у нас полено с печи упало, баба ревет, полено могло бы ребенка убить! а у вас и ребенка нет и не будет: стары.
Против коммуны: сын с отцом не могут жить. А когда скажешь о настоящей коммуне, то говорят, что это нужно — детей воспитать, чтобы дети не видели, не знали нашей жизни.
Михалкин признает две «вещи» в свободе: одна, что можно выходить на участки, и другая — разводиться с женой.
Словом, время стало новое, все поняли, что разом через узкие ворота в Царство Божие не войдешь, а нужно идти поодиночке.
Решение земельного вопроса: собственности не надо, собственность моя одна: яма на Едраши, а земля, пока я работаю, моя.
— Земля государственная!
— А я чей? я тоже государственный и земля моя, бросим работать землю, и переходит другому.
Конторщик положил на счетах мой паек:
— 36 ф. + 2 ф. на жену + 10 ф. на детей = 1 п. 30 ф., хорошо?
— Очень хорошо!
Мужик засмеялся: хорошо ли так, этакому человеку положили пуд хлеба, и он доволен!
Как ни грозит нам рок суровый,
Но снова вспаханы поля
И всходы вновь дает земля.
Как ни грозит нам рок суровый,
Но всюду знаки жизни новой
И взлет свободный без руля.
Как ни грозит нам рок суровый,
Но снова вспаханы поля
Сологуб
Свободное копирование
