С проходом льда и подъёмом вешних вод на всей территории начиналась активная навигация. Тысячи больших и малых судов начинали завоз грузов в самые отдалённые уголки области. Путь по воде был в большинство мест не только единственно доступным, но и самым дешёвым. В Саранпауль завоз делали три организации - местная кооперация, экспедиция N105 и наша экспедиция. Кто- то имел свой транспорт, кто-то и свой и арендованный. Большой объём грузов завозила кооперация. Всё-таки на 3000 человек надо было на год завезти и продовольствие, и промтовары. Когда подошёл для них первый лихтер , на разгрузку было мобилизовано около 100 человек, в основном, работников обеих экспедиций. Время на разгрузку давалось весьма ограниченное, и если не укладывались в нормативные сроки, то накладывались крупные штрафы. Основными товарами были мука, крупа, сахар, консервы, спиртное, мебель и другие промтовары. Грузчики делились на две части - одна брала мешки в трюмах и ложила на спины другой части, которая по жидким сходням носила их на береговой транспорт. Я был по очереди в обеих частях. Если мешки с мукой и сахаром весили около 50 кг., то с рисом они весили по 80 кг. Разгрузка шла всю ночь, и закончили только под самое утро. Под конец меня уже шатало и не держали ноги. После того, как я днём поспал, у меня болело всё тело, и ещё пару дней приходил в себя после такой непривычной работы. Экспедиция N 105 также завозила грузы на свои склады, чтобы потом по зимникам доставлять их в горы. Но у них была ещё одна особенность - каждое лето они на сезонные работы доставляли в горы около 500 человек рабочих. Это был совершенно особый контингент - как их ещё называли - вербованные. Набор их начинался в Тюмени в апреле месяце. Каждому давались деньги ежедневно из расчёта 2 раза покушать. В основном, это были люди прошедшие лагеря и тюрьмы, чаще не по одному разу. Большинство из них каждый сезон ехали в эту экспедицию, чтобы что-то заработать и хорошо знали места куда они ехали. Для их перевозки специально фрахтовали отдельный пароход из Тюмени до Саранпауля. Весь посёлок готовился к их прибытию и предпринимал особые меры предосторожности. Движение парохода отслеживалось с самого начала отплытия и перед его причаливанием на берегу уже собиралась толпа зевак. Один раз и я оказался очевидцем этого события.
Теплоход ещё только поворачивал к берегу, а на палубе уже стояла большая толпа народу с котомками за плечами. Как только опустили сходни, они все ринулись на берег. Задние кричали передним: "Ты и на меня занимай место !" - они бежали в частный сектор по известным им адресам, где их каждый год ждали. После этого многие жители села прочно закрывали двери на запоры и прятали собак. Всех непривязанных и не злобных просто съедали. В одну из навигаций даже добрались до нашего посёлка и утащили собаку к себе, бросив у нас её голову. Через несколько дней их грузили на баржу и везли по р.Манья до устья р.Народа. Оттуда они пешком, по тропе, шли в горы. За время в пути от Тюмени до участков работ несколько человек просто терялось - часть бесследно, других находили убитыми. Людей проигрывали в карты, да и просто ссоры заканчивались трагедиями. Такие же события, только "пожиже", происходили и осенью, когда они возвращались с полевых работ - в это время всё-таки не было такого массового нашествия, и они выезжали постепенно. Наша экспедиция тоже набирала на сезон около 150-200 человек, но наш народ вёл себя всё-таки потише, хотя и были отдельные эксцессы, связанные , в основном, с пьянкой. Управление выделило нам для обслуживания экспедиции водный транспорт- самоходная 20-ти тонная баржа "Колхозница", катер-водомёт 80 л.с., катер БМК-90 и нефтеналивная баржа ёмкостью 100 тн. Вся эта техника в загруженном виде тоже подошла к нам из Тюмени. Основная же часть грузов находилась на 800-тонном лихтере, который также вскоре подошёл. На нём был погружено почти всё тяжёлое оборудование, транспорт , металлообрабатывающие станки и сборные жилые дома. Для его разгрузки пришлось делать из брёвен очень мощные сходни, т.к. трактора и тягачи весили по 12 тонн и выгружались своим ходом. На лихтере стояло 2 диковинных тягача АТС-712. Это был артиллерийский тягач (средний ) весом 12 тонн и грузоподъёмностью на кузов 3 тн. У него была очень мощная силовая установка - четырёхтактный V- образный 12-ти цилиндровый дизель В-275 Т, мощностью 275л.с. Ходовая часть с задними звёздочками, и как у тракторов С-100 - с нижними и верхними катками. Мы их очень активно использовали зимой для перевозки грузов в полевые партии. Летом же сварили им сани, установили на них 10 тонную цистерну и они очень легко и быстро таскали её с берега на новый аэродром, перевозя авиационный бензин. Зимой иногда тоже цепляли им сани , если набиралось много груза полевикам. У них была тёплая кабина на 6-7 человек и, я считаю, что для условий экспедиции это была очень полезное транспортное средство, особенно зимой, а иногда и летом. На этом же лихтере были привезены сборные жилые дома из бруса и новая буровая установка ЗИФ-650 с дизельным приводом.
Разгрузка продолжалась , а я , погрузив 2 насоса на вертолёт , вылетел с ними на Хобею - там в связи с быстрым таянием снегов резко увеличились водопритоки в шурфы, и проходка в ряде мест просто остановилась. Высадились на площадку в районе второй линии - там, где мы её и наметили зимой. Весной сюда я прилетел первый раз и сразу обнаружил нашу крупную зимнюю недоработку - мы не построили вокруг жилья и мест скопления людей хотя бы простейших туалетов типа "сортир". Люди ходили в несколько мест в лесу, набив вполне твёрдые туда тропинки зимой. Весной же, когда снег потерял свою твёрдость, такие походы иногда заканчивались тем, что тропинка не удерживала вес и человек проваливался на всю глубину ног, оказываясь среди многочисленных куч экскрементов, а иногда и усаживаясь на некоторые из них, что кое-где было хорошо видно. Насосы имели автономный привод в виде бензинового 2-х цилиндрового движка УД-2. Один из них мы установили на поверхности около одного из шурфов, закрепили всасывающий шланг, бросили храпок в шурф, в котором было около двух метров воды. Налили в цилиндры по ведру воды для надёжного создания вакуума и завели двигатель- он сразу заработал. Поршни по по одному разу опустились вниз, вода в цилиндрах забулькала и ушла через насос в шурф. Мы глянули в цилиндры и увидели , что оба штока оказались погнутыми , да и поршни неестественно изогнулись. Разобрали верхнюю часть, вынули штока , исправили их кувалдой, и всё поставили на место. Опять залили по ведру воды и завели двигатель. Опять удар и та же внешняя картина повреждений штоков и поршней. Мы с Каменевым уже начали было грешить на мехмастерскую - изготовитель, но потом решили посмотреть и проанализировать повнимательнее. Когда вынули поршни, я стал исследовать их и искать место удара, после которого они гнутся. Нашёл совершенно чёткую метку от удара металла о металл. Кроме нижнего клапана насоса ничего не оставалось и когда я ещё раз заглянул в цилиндр, то увидел стоящий вертикально и прислонённый к стенке нижний клапан насоса. Замерил ход поршня - догадка оказалась правильной. Во время первого цикла всасывания воды и хода поршня вверх, нижний клапан открывается. Во время же хода поршня вниз он должен падать вниз на своё седло, а он же оставался стоять в вертикальном положении, прислонённым к стенке цилиндра, и поршень ударялся об него, сгибая шток. Мы достали нижние клапана, приварили к ним ограничители хода, чтобы они всегда падали на своё седло, и проблема была решена навсегда. Думаю, в чертежи своевременно не внесли поправки, и нам дали неисправленный комплект.
Вскоре в экспедицию прибыл главный инженер - Кулешов Аркадий Иванович, инженер - буровик. Приехал он с Урала, где работал техруком Буланашской партии, Зауральской экспедиции, занимавшейся в основном разведкой угольных месторождений Егоршинского бассейна. Всегда занимался только колонковым бурением, горноразведочные работы, и особенно, на россыпное золото, не знал совсем. Также не имел представления и практики по взрывным работам. В нашей экспедиции в этот период, да и через год работала всего одна буровая бригада, которой руководил старший буровой мастер Вася Чертушкин. Над ним стоял начальник буровой партии Сидоряк И.М., потом шёл я, как старший инженер по бурению, потом главный инженер экспедиции. Над нами ещё стоял куратор экспедиции от геологического управления буровик Сизов Николай Николаевич. Четыре человека только в экспедиции руководили одной бригадой, и пятый -из управления. Истинно верная поговорка: "У семи нянек дитя без глазу!"- полностью соответствовала нашим "успехам" в бурении.
Кулешов А.И. был неплохой специалист, и как человек тоже, но мне показалось, что он как - то в этой ситуации не нашёл своего места, или проще говоря , ниши, для применения своих знаний и опыта. Я хорошо знаю уже отработанный в Уральском управлении опыт организации работ буровых партий, где всё продумывается наперёд, где на любой будущий участок работ можно проехать наземным транспортом в любое время года, где работают регулярные курсы по подготовке бурильщиков и буровых мастеров. Столкнувшись с условиями работ в Саранпауле, он просто не смог найти приемлемых решений и занялся, по большей части, хозяйственными делами - строительством, снабжением, т.е. занял частично нишу заместителя начальника экспедиции. Для вновь полученного бурового агрегата подыскали и соответствующую скважину - прямо в посёлке геологов, в 100 метрах от вновь строящихся объектов экспедиции. Встал вопрос как вести монтаж - в летнем или зимнем варианте, какой высоты и формы ставить копёр. Проектная глубина скважины была 600 метров. Осадочная толща пород невысокой крепости. При работе даже сильно "спустя рукава" можно было спокойно её завершить за месяц до холодов, поэтому решили делать летний навес. Ставить обычную треногу на выход свечи длиной 9 метров посчитали неприличным и решили поставить башенную 4-х ногую вышку высотой 18 метров, чтобы свеча из скважины выходила из 3-х штанг длиной 13.5 метров, что значительно ускоряло процесс спуско-подъёмных операций, и в конечном итоге опять же сокращало сроки проходки скважины. Однако здесь возникла небольшая проблема - все наши буровики видели такие копры в работе, но никто не принимал участие в его строительстве. Пришлось мне самому сначала изучить теорию сборки таких вышек, а потом и руководить этим делом, т.к. процесс был очень опасен и можно было покалечить людей. Я решил его собирать по парам, а потом поочерёдно подняв эти пары через монтажную стрелу, в стоячем положении наверху соединить пары поперечинами. Подобрали 4 относительно ровных сосновых бревна длиной 18 метров, комли брёвен попарно разнесли на нужную ширину и сделали им упоры из деревянных плах; верхушки были направлены в противоположные стороны и подняты на козлы 2-х метровой высоты. Обе пары были сшиты поперечинами до самого верха, и таким образом представляли собой довольно прочные панели. В промежутках между поперечинами набили ещё скобы. Потом подогнал 2 трактора и 2 АТС. За каждую машину тросом зацепили по панели и через монтажные стрелы поочерёдно и подняли их в вертикальное положение, но с небольшим наклоном в сторону от тягачей. Вторые транспортные единицы играли роль якорей и удерживали поднятые панели от падения. Таким образом на земле стоял по форме башенный копёр, но предстояло закрепить его боковыми поперечинами в таком состоянии. Вася Чертушкин по скобам и поперечинам залез на одну из панелей на самый верх - там ещё раньше были подвязаны нужной длины поперечины для связки панелей между собой - тягачи по моей команде натяжением тросов отрегулировали нужное расстояние между верхушками панелей и Вася прибил верхние поперечные брусья на место. Потом ему подали несколько жердей-прожилин, которые он просунул в скобы и скрепил панели на более низких ярусах. Конструкция сразу приобрела нужную устойчивость, тросы были сняты и началась обычная работа по дальнейшему обустройству копра - устройство лестниц, рабочих площадок, установка кронблока и т.д.
С монтажём бурового агрегата особых проблем не могло возникнуть - летний монтаж под навесом не представлял особых сложностей. Однако мы обратили внимание на то, что приводной дизель алтайского завода СМД-7 запускался от эл.стартёра. Конечно, где-то в тёплых местах это благо, но в условиях Севера Сибири нормальная его эксплуатация была невозможна - здесь были нужны дизели типа Д-54, и обязательно с запуском от пусковых двигателей. Все артиллерийские тягачи тоже имели стартёрный запуск, но кроме него в зимний период они ещё включали факельный обогреватель для предварительного прогрева дизеля, чего не имел двигатель СМД-7. Правда, тогда эта трудная перспектива зимнего запуска стояла от нас где-то вдалеке, и мы о ней не очень задумывались- сейчас стояло лето и мы с песнями начали бурение новой скважины В посёлок начали активно съезжаться сезонные геологосъёмочные партии вместе со своим нехитрым скарбом и нанятыми на сезон рабочими. Располагались они во всех пригодных и приспособленных для жилья помещениях. Кому не хватило- ставили палатки в посёлке экспедиции. Приданные и вновь организованные геофизические партии работали круглогодично. Накануне полевого сезона начальники партий и частично руководство экспедиции заключали с близлежащими хозяйствами договора на аренду вьючных лошадей, которых использовали для перемещения имущества партий и отрядов на новые места стоянок. Заброска персонала и имущества партий с базы экспедиции в районы работ осуществлялась, как правило, вертолётами МИ-4 - другого вида транспорта летом в горнотаёжной местности просто не существовало, да нет и теперь.
Руководящий персонал этих партий - начальники, старшие геологи-геофизики - были сплошь молодые ребята, в основном выпускники Свердловского горного института выпуска 1955-57 годов, а также и приехавшие из других ВУЗов - Мезенцев В.П., Костюк Б.Ф.. Негурица Э.П., Севастьянов Г.И., Золотарёв Л.П.,Чупин И., Шальных В., Сазонов Г., Дэви М.Н., Кругликов Ю., Абакумов В.Г., Рахмачёв Э. , Высоцкий К.,Верник И.И., Коркунов В., и др. Со всеми из них я контактировал по разным поводам, в разных местах и даже на протяжении нескольких лет. С одними больше, с другими меньше. Больше всего запомнился Марк Николаевич Дэви - начальник Парнукской геологосъёмочной партии. В принципе его полное имя было Мар-Энг-Лен по начальным буквам фамилий классиков. Когда он родился в 1933 году - давать такие имена было очень модным поветрием. Он закончил в 1957 году Свердловский горный, был оставлен при кафедре, и уже сдал на пятёрки все экзамены кандидатского минимума, но почувствовав неудовлетворение, всё бросил и ушёл на полевые работы. Вообще человек такого нестандартного мышления и обширных знаний мне попался впервые. Это был умница и продолжатель семейной профессии - отец его до революции был член корпуса горных инженеров в Екатеринбурге, и много других родственников также занимались горным делом -это целая династия. Проработав два сезона на Приполярном Урале, у него возникла совершенно новая схема стратиграфии этих районов. Он считал, что схему, составленную геологическими корифеями ранних лет, надо перевернуть на 180 градусов. Он мне это рассказывал с таким убеждением, что не поверить было нельзя, но уровень знаний его слушателя в этой области не позволял вступать в какие-либо плодотворные дискуссии. У него были немного неправильные черты лица в нижней части, но они совершенно не замечались при разговоре с ним. Зато у него были очень красивые кисти рук, с длинными, тонкими пальцами.
У нас с ним оказалась общая мелкая страстишка - игра в карты на деньги- преферанс, английский покер, очко. Последний раз я играл в эти игры ещё учась в институте, да пару раз на Кие. Там же меня и обучили, но игра шла понарошку, без денег. За два года работы после института у меня не было не только времени, но и партнёров для игры. Здесь такая возможность появилась - вечерами , после работы, хотела играть и часто играла почти вся ИТРовская молодёжь экспедиции. Марк был в числе первых, если в этот момент находился в Саранпауле. Жена его, симпатичная женщина, тоже играла охотно и неплохо, но не в мужских компаниях, а в семейном кругу в обществе мужа и кого-нибудь третьего, и часто третьим выступал я. Играли подолгу. Иногда расписав "пулю" в преферанс, садились дальше играть в покер. Если покер надоедал, то чтобы сильнее пощекотать нервы переходили на "очко". Но иногда я замечал, что они начинают, скорее всего непроизвольно подыгрывать друг другу, и вовремя останавливался. Но никаких обид на эту тему не возникало. И чтобы закончить тему карточных игр. На деньги я впервые начал играть в Саранпауле, и занимался этим делом около 25 лет. Статистика примерно такая: в 60% случаев я выигрывал, в 20 %-примерно заканчивал на нулях, и только в каждой пятой игре проигрывал. Проигрыши были небольшие -до 10 рублей. И только два раза за все годы я относительно крупно проиграл -25 и 35 руб. Надо сказать, что элемент везения в карточных играх, на мой взгляд, занимает незначительную роль. Всё-таки главным является способность анализировать ход игры, изучать характер игроков, знать их сильные и слабые стороны в отдельных элементах игр. Считаю, что игра в преферанс и покер, как ничто другое, обнажает характер человека даже независимо от его желания. Скрытность и открытость, жадность и мотовство, трусость и безоглядный риск, скупость в ходах и размашистость поведения, способность к анализу и течение по воле волн, наличие или отсутствие актёрских задатков - или иначе говоря умение делать хорошую мину при плохой игре - всё это прекрасно вырисовывается уже через несколько часов после начала игры. А если играешь с некоторыми людьми по несколько раз, то уже можно себе хорошо представлять, что ждать от человека при тех или иных карточных раскладах, да и в общении тоже. Однако вернёмся к Дэви М.Н.
В 1964 году они получили в Тюмени очень хорошую благоустроенную квартиру в новостройке в районе ул.Мельникайте. Весной 1965 года в очередную командировку я пришёл к ним домой, писали "пулю", и я остался у них ночевать. Марк сказал, что они увольняются и уезжают в Читу, т.к. он свою работу в районе Приполярного Урала на поисках месторождений считает бесперспективной. Замечание. Прошло 50 лет и выводы Марка в значительной мере оправдались -не найдено ни одного месторождения( не считая золота, но оно лежало наверху). Но это не значит, что он в полной мере прав. Месторождения там есть наверняка, но для этого надо выполнить очень большой объём буровых работ. Причём не факт, что эти новые месторождения находятся на экономически доступной сегодня глубине. При годовом плане бурения в экспедиции 3000 погонных метров и одном буровом станке что можно было открыть на такой гигантской территории? Ровным счётом ничего! Марк рассчитал правильно, что его жизни нехватит что-либо здесь открыть. Что и получилось. Этот регион оживёт только с приходом сюда железной дороги. Получить квартиру в Тюмени в те годы было очень трудно, бросить, видимо, было ещё труднее. Это были настоящие Профессионалы. Я больше не знаю специалистов, которые бы бросили квартиры в Свердловске или Тюмени и уехали за настоящей работой куда-нибудь в Восточную Сибирь, в неизвестность.( В 2012 году на одном из интернет-сайтов я нашёл про них скупую информацию. Эта пара прекрасно прижилась в Сибири. Марк до сих пор работает минералогом в Удоканской геологоразведочной экспедиции, кандидат наук. А его жена Валя выгуливает на фото симпатичную собачку.)
Свободное копирование
