Порядок для немцев - понятие сакральное. Это не просто уклад или стиль -это философия жизни, без понимания которой трудно понять народ. Это значительно глубже, чем бросающаяся в глаза чистота улиц в поселках и городах, под линейку подстриженные кустарники, служащие зеленым ограждением усадеб, сельских кладбищ, парков, всегда ухоженные клумбы, цветники, газоны. Порядок по-немецки - это навсегда определенное место для каждой, даже самой мелкой вещи в доме, будь то набор салфеток, столовых приборов, или стеклянных бокалов для пива и воды.
Дом, в котором мне довелось жить, стал для меня олицетворением этого порядка. Я только в третий свой приезд научилась различать вилки и ножи, накрываемые к завтраку, от приборов, которыми пользуются за обедом. Будучи от природы человеком не слишком наблюдательным, я обратила внимание на маленькую разницу в размере лишь после того, как Герман поменял сервировку, терпеливо показав сначала одни, потом другие.
Орднунг по-немецки - это минута в минуту сворачивающий на хутор рейсовый автобус, это начавшаяся в точно указанное время экскурсия, запланированная несколько месяцев назад. Такой план мероприятий для российских детей, разосланный за два месяца до нашего приезда, я увидела в бумагах Луизы, и, сверив со своими записями, поняла, что ни одного изменения в нём не произошло. В тех же бумагах, аккуратно подшитых в папке, нашла рекомендации по организации питания детей, прибывших из России.
Я обратила внимание на то, что в рационе было много фруктов и овощей, фруктовых соков, и очень редко любимые детьми газированные напитки. Луиза на мой вопрос ответила, что пепси, фанта, кола рекомендуются не чаще одного раза в неделю. Детям полезней натуральные продукты и соки. Добавлю, что подобные рекомендации в семьях, где принимали российских детей, соблюдались неукоснительно. После первой поездки я заболела ностальгией по чужой стране.
Для нас, сопровождавших группы детей - бетроерн, - первое знакомство с Германией стало серьёзным испытанием. Главное потрясение - от того, что увидели в рядовых немецких семьях, таких же, как мы, мелких служащих, рабочих, крестьян. Высокий уровень жизни, недостижимая бытовая культура, но главное - терпимость и доброжелательность, с какой принимали наших, не избалованных комфортом и благами цивилизации, сельских детей. В Германии появилось ощущение внутренней свободы и комфорта.
Чуть позже начинаешь ощущать, что незаметно расстаешься с застывшим на лице выражением тоскливой настороженности и готовностью дать достойный отпор возможному противнику.
Здесь его просто нет. Тебя никто не оскорбит в магазине или общественном транспорте, у входа тебе непременно уступят дорогу, а если замешкаешься у прилавков или неосторожно заденешь в магазине тележку соседа, нагруженную продуктами, тебя ждёт не резкий возмущенный окрик, а мягкая, извиняющая улыбка. С улыбкой пропустит на переходе водитель даже в том случае, если поторопишься на красный, а точнее, транспорт тронется только тогда, когда нога твоя ступит на тротуар. Не лишней кажется и ответная любезность, когда ты кивком головы поблагодаришь водителя, уступившего тебе дорогу.
И однажды, вернувшись домой, в зеркале прихожей нечаянно заметишь чьё-то незнакомое лицо с застывшей полуулыбкой и спохватишься: Бог мой, да это же я! Никогда не забуду, казалось бы, ничего не значащую сценку в магазине. Молодая женщина с грустным и усталым лицом протянула чек продавцу и отошла от прилавка, казалось, забыв обо всём. Не заметила она и протянутый продавцом увесистый пакет. Я замерла, представив, что сейчас услышит она с противоположной стороны прилавка.
Я ошиблась. Пакет опустился на прилавок, несколько человек в очереди терпеливо ждали, когда эта рассеянная или озабоченная посетительница вспомнит о покупке. Она действительно как будто очнулась, извинилась перед продавцом и отошла, кивком головы поблагодарив стоявших рядом за терпение и участие.
Привычка к порядку пронизывает весь уклад жизни. Вспомнилась поездка с друзьями на отдых. Подготовка началась за неделю. Сначала на третьем этаже появились два огромных кофра на колёсиках. Хайнц по указанию Луизы достал их с чердака. Потом они перекочевали на второй этаж.
За день до отъезда Луиза начала укладывать вещи. Герман за завтраком торжественно объявил:«Татъяна, завтра едем в Алльгой, ты должна взять необходимые вещи». Легко сказать, а что брать, на сколько дней. Без совета с Луизой такие дела не делаются. Я отобрала и разложила на свободной койке в спальне свой нехитрый багаж и пригласила приятельницу посмотреть, не забыла ли чего.
Тут следует заметить, что перед «выходом в свет», уж так повелось, Луиза придирчиво оглядывала мою экипировку, советуя, что лучше надеть, а что и вовсе не подходит. Особенно меня забавляло, что, нарядившись в тщательно отобранные вещи, я оказывалась чуть ли не белой вороной среди гостей, одетых по-летнему непритязательно, с кажущейся небрежностью, в вылинявшие от ежедневных стирок футболки и джинсы, удобную, из мягкой кожи или замши обувь. Ну, что дозволено Юпитеру... Впрочем, внимание подруги к моему внешнему виду было нелишним, я часто замечала, как придирчиво оглядывают меня малознакомые люди, и в душе благодарила Луизу за помощь.
Утром в день отъезда неподъемные чемоданы были выставлены у дома. Мой скромный багаж примостился рядом. Подошёл автобус, наполненный оживленными, смеющимися людьми, радостно и громко приветствовавшими нас. Я поняла, что все они хорошо знакомы друг с другом, так как спустя полчаса начался обмен сладостями и фруктами. По рядам, совсем по-русски, была пущена фляжка со шнапсом, из которой желающие делали по небольшому глотку. Угощение еще больше подняло настроение. Так началась наша поездка в трехдневный «урлауб» - отпуск в Баварию, организованный профсоюзом, в котором прежде состоял Герман.
К месту назначения добрались к вечеру, останавливаясь на обед и традиционную чашечку кофе в придорожных ресторанчиках и кафе. Я не могла оторваться от окна, стараясь запомнить прелестные маленькие городки, холмы, покрытые густыми лесами. В предгорьях Альп деревни и хутора сменились лугами с сочной изумрудной зеленью, на них паслись стада пятнистых коров. В пути было несколько остановок. Ах, как мне хотелось, чтобы эта, совсем не утомительная дорога не кончалась. Так привлекательны были уютные небольшие городки,таким удивительным покоем, благополучием и счастьем была насыщена их атмосфера.
На лицах встречных мужчин, останавливающихся у витрин маленьких магазинчиков с горным снаряжением, казалось, было написано, что нет ничего более важного и необходимого на свете, чем выставленные здесь скалорубы, рюкзаки, ботинки на толстой подошве и уютные вязаные шапочки. Их попутчицы с не меньшим вниманием изучали содержимое совершенно иных магазинчиков, где новые модели кожаных пальто и курток соседствовали с изящными изделиями из шерсти и пуха, без которых трудно было представить законченным осенне-зимний наряд обитателей здешних мест.
Вот только никто ничего не покупал, кроме открыток с видами курортных городков. Немцы любят писать на них короткие весточки близким с дороги. По открыткам, присылаемым Луизой, узнаю, где они проводят очередной отпуск. Наконец наш автобус свернул к укрывшимся в зелени строениям. Размещение в одноэтажных корпусах гостиницы, тут же нареченных бунгало, прошло стремительно. Мы опаздывали к ужину, и едва успели переодеться и привести себя в порядок с дороги.
Поторапливая друг друга, вошли в ресторан. Атмосфера праздника была разлита в огромном, ярко освещенном зале, где красиво одетые люди оживленно переговаривались между собой. Их голоса сливались в ровный негромкий гул. Нас сопровождали внимательные, заинтересованные взгляды посетителей, пока мы разыскивали свои столики, оказавшиеся в самом углу зала. Пришлось постоять в небольшой очереди за комплексом из трёх-четырех вариантов блюд.
Отдельно в зале на столах были выставлены салаты, фрукты, напитки. А вот пиво и вино нужно было приобретать в баре. За веселыми разговорами время пролетело незаметно. Луиза отправилась в бар за пивом и сухим вином, я попросила разрешения оставить стол и погулять с Хайнцем. Мне так не терпелось ознакомиться с окрестностями пансионата, слабо освещенного желтеющими в листве фонарями. Завораживали горные вершины с зацепившимися на них рыхлыми облаками.
Прогулка была недолгой, слишком быстро стемнело. К тому же припустил по-осеннему мелкий дождь. Пришлось вернуться в ресторан, где показалось особенно тепло и уютно. Слабо мерцали свечи, над столиками струился сигаретный дым, и давние приятели говорили уже значительно громче, посмеиваясь и потягивая пиво, и лёгкое вино. Два дня ушли на путешествия по окрестностям Алльгоя. Самое яркое впечатление осталось от посещения Боденского озера, одного из крупнейших в Германии.
Немцы зовут его швабским морем. Расположено оно на границе немецких федеральных земель Баден-Вюртемберг и Баварии с одной стороны, Австрии и Швейцарии с другой. Берега озера сказочно красивы. Маленькие, утопающие в зелени дома, снежные вершины гор, кажущаяся бесконечной сине-зеленая, подернутая сентябрьской рябью, водная гладь, которую бороздят нарядные белоснежные катера. Нас ожидала едва ли не самая главная достопримечательность, из-за которой мы преодолели такой большой, по немецким меркам, путь - остров цветов Майнау, разместившийся на территории площадью в 45 га.
Изысканный аромат незнакомых растений настиг нас уже на пристани, куда причалил прогулочный катер. Небольшая площадка, ворота, ресторанчик у входа и открывшийся спустя мгновение сказочный мир причудливых растений и трав. Одно из красивейших мест острова - ступенчатый фонтан, покрытый ковром тропических цветов, среди которых по мраморным ступеням струится водный поток. Как мы с Хайнцем могли не запечатлеть себя на фоне этого рукотворного чуда!
Несколько часов мы бродили по острову, спускаясь и поднимаясь на холмы, где величественно возвышался над всем этим волшебным царством старинный замок середины ХVIII века, принадлежавший когда-то великим герцогам Бодена. В огромной оранжерее с лимонными деревьями, экзотическими пальмами, тропическими растениями перелетали с ветки на ветку попугаи. Хайнц готов был надолго остаться здесь, но Луиза заторопилась к смотровой площадке, откуда открывался сказочный вид на озеро.
Водную гладь вспарывали кажущиеся игрушечными катера, вдали светлым уголком выделялся на голубовато-сером фоне воды парус яхты. Хайнц не уставал щелкать фотоаппаратом, а я бродила по аллеям, читая названия цветов на изящных табличках. Всё это великолепие имело своих авторов, создавших неповторимые шедевры.
День пролетел незаметно. Слегка уставшие и счастливые, мы вновь погрузились на катер, доставивший нас к стоянке автобуса. Оттуда путь лежал в гостиницу по дороге, пролёгшей вдоль редких хуторов, альпийских пастбищ, на которых паслись, а чаще просто лежали коровы. По пути остановились в небольшой придорожной гостинице. В ресторанчике под названием «Старая почта» заказали кофе и традиционное немецкое лакомство – изумительно вкусный яблочный пирог «Апфельштрудель».
Обслуживала посетителей ресторанчика вместе с пожилой хозяйкой молодая пара индийцев, неведомо каким ветром занесенная в придорожную гостиницу Алльгоя. Шел дождь, по ступенькам неторопливо поднимались пожилые люди, жители окрестных хуторов, собирающиеся на огонек после трудного дня. Немцы любят по вечерам встречаться в кафе или небольших ресторанах, «гаштетиках», чтобы выпить чашечку кофе или пива, поесть мороженого, поговорить с соседями и друзьями. Путешествие завершилось товарищеским ужином в ресторане.
О, он требует особого рассказа, возможно, когда-нибудь решусь описать это празднество.Потребовалось немало времени, чтобы избавиться от привычки сравнивать, «как это принято у них, как это принято у н ас». Но воспоминания не отпускают. Мне нравилось разговаривать с соседями Луизы о погоде, цветах, ценах в магазине, о детях и внуках, о самых обыденных вещах, которые одинаково волнуют русских и немцев. Особенно тёплые беседы получались за бокалом сухого рейнского или пива «чюз» с витаминными добавками, когда я забывала о произношении, и не слишком заботилась о грамматических правилах, мимоходом справляясь: «Ферштейн?- я, я» -одобрительно слышала в ответ.
Луиза предостерегающе поглядывала на меня, вспоминая, как отпаивала наутро в первый мой приезд аспирином после двух бокалов тёмного пива, выпитого мною впервые в жизни с соседками в местном гастмайнхаузе. Сидевшие рядом «божьи одуванчики» за вечер осушили штук по пять-шесть. Кёльнер только успевал подносить пенящийся напиток, да проставлять палочки на картонный кружочек. В конце вечера по этим карточкам-подставкам происходил расчет.
После дружеских посиделок меня принимали совсем по-свойски, радостно приветствуя традиционным «моер», когда отправлялась на прогулку.
Спустя несколько дней меня уже было трудно отличить от коренных жителей Дуденрота, лишь немецкий выдавал иноземную гостью. Впрочем, подводило незнание некоторых тонкостей обихода, и Луиза корректно подсказывала, что нельзя, к примеру, набрасываться на питие, оплаченное соседкой, пока не поднимет она в тосте бокал, приглашая всех выпить за здоровье, что, проводя часы в баре, нужно непременно время от времени что-то заказывать, хотя к концу вечера даже смотреть на минералку или апельсиновый сок не было сил.
Атмосфера дружеского застолья настолько затягивает, что все эти мелкие промахи забываются, и остается непередаваемое ощущение радости и лёгкости бытия. Я долго не могла найти определение взаимоотношений немцев друг с другом, с незнакомыми людьми в общественных местах, пока не пришло на ум совершенно выпавшее из нашего обихода слово - учтивость. Как, впрочем, кануло в Лету и то, что оно обозначает. Всё это не могло не тронуть, и мне захотелось вновь приехать в Германию.
Мне снились старые немецкие дома с цветами на подоконниках, я ловила в телехронике знакомые очертания городов, где успела побывать, мне хотелось вновь перечитать немецких прозаиков. Германия стала наваждением, я засела за самоучители, чтобы иметь возможность несколько слов сказать приятелям по телефону или прочитать в подлиннике Гейне.
Спустя год меня с детьми снова отправили туда, и так же в соседней комнате жили повзрослевшие за год русские мальчики, и так же сердечно принимали нас соседи и приятели моих друзей, не говоря о них самих, но теперь мы могли подолгу разговаривать с Марией - 89-летней матерью Луизы. Прикованная к инвалидному креслу, она часами рассказывала мне о своих детях, о трудных годах войны, когда укрывалась с ними в подвалах от налетов английской авиации, о голодных послевоенных годах.
Пожилая, много испытавшая женщина, она лучше других понимала, как нелегко жить в эпоху великих исторических потрясений, и искренне сочувствовала нам. А наши мальчишки, забыв обо всём, самозабвенно гоняли на велосипедах, играли с немецкими сверстниками в футбол, поглощали за обедом неимоверное количество пищи под одобрительными взглядами добросердечных хозяев, а в выходные их ждали увлекательные экскурсии по окрестным курортным городкам, пикники на природе, поездки на речных трамвайчиках по Мозелю, Рейну, в Холидей–парк - немецкую разновидность Диснейленда.
Стараниями немецких друзей четыре недели в Германии стали для русских детей сбывшимся чудом, сказкой наяву. Если бы меня попросили в двух словах описать типичный немецкий характер, я назвала бы два качества - умеренность и аккуратность. О втором я написала достаточно, а вот первое проявляется во всём: в неброской косметике, со вкусом подобранной одежде. Здесь не встретишь ярко раскрашенную даму постбальзаковского возраста, как впрочем, не злоупотребляет такого рода украшательством и молодежь.
Умеренность в организации семейных праздников, потреблении напитков, покупках. Немцы предпочитают одаривать близких и друзей недорогими подарками к Рождеству и семейным праздникам. Оригинальность упаковки, вкус и изящество придают им неповторимое очарование. В маленьких курортных городках на берегах Мозеля и Рейна, в гористой части южной Баварии я была поражена количеством магазинчиков, торговых рядов, с многообразием сувениров, но почти никогда не встречала в них покупателей. Любителей постоять у витрин немало, а желающих приобрести что-нибудь в память о посещении этих мест раз–два и обчёлся. Не от недостатка средств, разумеется, а от рационального подхода ко всему.
