Шесть месяцев спустя Свит позвонил мне ранним утром. В его голосе слышалось возбуждение. Я резко выпрямилась в постели.
Он сказал: “Берг, у меня есть прослушка, что ФБР обнюхивает некоторые крупные тюрьмы. Они опрашивают шлюх. Твое имя было раскрыто не один раз. Похоже, у них уже есть серьезные претензии. Я предполагаю, что они пытаются обвинить тебя по пяти или шести пунктам обвинения ”.
Я сказал: “Милая, держу пари, это тот вонючий коротышка. Господи! Милая, я отправлял ее и Офелию через границу штатов дюжину раз с тех пор, как началась война. Они пытаются вбить в меня рэп о белых рабынях, Милая. Что бы ты сделала?”
Он сказал: “Я бы дал одному из этих милых джокеров из Вест-Сайда скретч на расходы и отбойный молоток. Я бы сказал ему, как только прочитал, что их нашли в переулке с проломленными черепами, он мог бы выручить две тысячи.
“Было бы легко заманить их в ловушку. Они шлюхи. Он был бы просто еще одним чудаком, желающим повеселиться с двумя шлюхами.
“Вот что я тебе скажу, Берг, быстро убери этих шлюх вон из той хибарки. Сегодня же убирайся из своей берлоги. Стань сурком. Переведи своих шлюх на новые места обитания. Держись подальше от улицы после того, как переедешь. Позвони мне, когда выйдешь оттуда ”.
Он повесил трубку. Я подумал: “Я лох. Я должен был разрушить путь коротышки Топа”.
Я перевезла конюшню и себя в новые помещения к семи вечера того же дня. Крис, моя новая женщина снизу, была единственной в семье, кто знал причину переезда.
Я взял Свинью и поставил ее в гараж, который арендовал у старого вдовца. Гараж находился за его домом в респектабельном районе.
Я взял такси до одного из своих магазинов. Я собирался спуститься в подполье. Мне нужно было запастись хотя бы чем-нибудь. Я купился и шел по улице в поисках такси.
Я проходил мимо парикмахерской. Я мельком увидел собак джокера с белыми пятнами в кресле парикмахера, рядом с окном.
Я подумал: “Боже, этот квадратный шутник вызывает жалость. Он не из тех, кто ходит в модных гетрах с ботинками на высоких пуговицах”.
Я шел быстро. Меня обдавало жаром. Такси было мне нужно еще хуже. Я был почти в полуквартале от парикмахерской. Мне показалось, я слышал, как какой-то шутник кричал: “Беги! Беги!”
Я оглянулся через плечо. Высокий тощий жеребец в парикмахерском фартуке стоял на тротуаре. На ногах у него мелькали белые гетры. Он кричал и размахивал руками, как клоун-менестрель, поющий “Мамуля”.
Он вприпрыжку бежал по тротуару. Вышедший из моды ублюдок визжал: ”Сынок! Son!” Он галопом несся мимо неоновых огней ко мне. Его морщинистое лицо с коричневой кожей меняло цвета, как у хамелеона.
Он налетел на меня и вцепился в меня, как в выигрышный билет лотереи. Он тяжело дышал и вспотел, как шлюха в день выплаты жалованья солдату. Я чувствовал запах гамамелиса и вонь эмоционального пота. Я видел белые пятнышки парикмахерского талька на его лысой макушке. Я не мог видеть его лица. Он засунул это мне в грудь.
Он рыдал: “О сын, драгоценный сын. Милый Иисус ответил на молитву старика. Он позволил мне увидеть и подержать моего единственного сына, прежде чем я доберусь до своего небесного покоя”.
У меня была чертовски дерзкая мысль, пока он занимался со мной любовью. Я задавался вопросом, не откололась ли краска от моего черепа от стены, к которой он прижал меня, когда мне было шесть месяцев.
Я жестко оттолкнул его. Я холодно посмотрел ему в лицо. Я увидел слабую вспышку гнева, зажегшуюся в его тусклых карих глазах.
Он сказал: “Богу не нравятся уроды, сынок. Ты видел своего отца там, сзади. Ты проигнорировал меня, не так ли?”
Я сказал: “Черт, нет, я тебя не видел. Я думал, ты сдох. Послушай, Джек, я рад тебя видеть, но я ужасно спешу. Увидимся”.
Он сказал: “Я внес свой вклад, чтобы привести тебя в этот мир. Ты не собираешься обращаться со мной как с собакой. Где ты живешь? Ты выглядишь преуспевающим. Чем занимаешься? Ты из какой-нибудь крупной компании? Ты женат на какой-нибудь милой девушке? Есть ли у меня внуки, сынок?”
Я сказал: “Ты не слышал об Айсберге Слиме? Он знаменит”.
Он сказал: “Я надеюсь, ты не общаешься с черной грязью подобным образом”.
Я сказал: “Послушай, Джек, я Айсберг. Разве ты не гордишься мной? Я величайший ниггер, который когда-либо выходил из нашей семьи. У меня пять шлюх, трахающихся с искрами из задниц ”.
Я думал, у него вот-вот случится сердечный приступ. Фартук на его телеграфе дрожал. Он опирался на фонарный столб. В свете уличных фонарей его лицо было серым от шока. Я задрал рукава рубашки и пальто за спайк Холлоу. Я сунул ему под нос руку со шрамами от уколов. Он отстранился от этого.
Я сказал: “Черт возьми, Джек, в чем дело? Черт, я оставляю на этой руке больше царапин в день, чем ты зарабатываешь за неделю. Я прошел долгий путь с тех пор, как ты разбил мой череп о стену. Гордо выпяти грудь, Джек. Я уже побывал в двух тюрьмах. Черт, Джек, я со дня на день перехожу к третьему. Ты не уверен, что я важен? Может быть, в один прекрасный день я действительно сделаю тебя гордым отцом. Я придушу шлюху и сделаю Стул ”.
Я отошел от него. Я поймал такси на углу. Таксист развернулся. Я посмотрел на своего старика. Он сидел на бордюре рядом с фонарным столбом. Его белые гетры ярко поблескивали в канаве. Он положил голову на колени. Я видел, как его спина дергалась вверх-вниз. Бедняга джокер орал изо всех сил.
Я вернулся домой. Я позвонил Свиту. Я накачался кокаином. Это было лучшее, что я выпил с тех пор, как Гласс Топ попал в заведение.
Свободное копирование
