Трубадуры и святые Марии - 1

Трубадуры и святые Марии

Часть первая

В Прованс надо приезжать на закате

За открытыми окнами бревенчатого дома моросил дождь, пахло жасмином и землей. К полночи за сплошной завесой тумана уже занималась заря нового дня, и в каком-то нереальном освещении нереальными казались наши друг другу обещания. Звенели между сырыми стволами сосен наши голоса, где-то кричали ночные птицы, потом хлопнули дверцы машины, и два красных огонька, отраженных мокрым асфальтом, унесли и обещания, и планы, и мечты…

Но чудеса все же бывают. И мечты хоть редко, но воплощаются. Весь этот разговор на дождике, под пересвист ночных птиц, мы с Ольгой вспомнили уже в поезде из Парижа в Авиньон. Утренний поезд. Осенняя, золотая Франция мелькает в окнах. С каждым часом становится все теплее — мы мчимся на юг. Ольга Леонидовна русская, выросла во Франции. Она искусствовед, работает консультантом в Лувре, одинаково хорошо знает и русское, и французское искусство. Это ей я тогда у нас на даче сказала, что мечтаю попасть в Прованс на цыганский праздник, куда съезжаются цыгане всего мира — в Сент-Мари-де-ля-Мер…

И вот в пять часов дня мы выходим на пустынный вокзал Авиньона. По перрону навстречу нам с громким, счастливым смехом, раскрыв руки, распахнув полы плаща, бежит вразвалку среднего роста юноша в джинсах и полосатой рубашке. Лицо его с черными усиками и лукавыми глазами абсолютно южнорусского типа.

— Ника! — Ольга обнимает сына.

Мы трое выходим на привокзальную площадь.

— Мама, знаешь, я за сто пятьдесят франков купил старую машину, чтобы вас возить, — смеется Ника.

— За сто пятьдесят франков? — Ольга озадачена. — Ты шутишь? Какую машину можно купить за эти деньги?

Ника тащит нас через площадь к маленькому серому задрипанному автомобильчику, похожему на шкатулку. А площадь обсажена платанами, невдалеке какие-то низкие домики, и знаменитого города Авиньона еще нет.

— Смотрите! Ну чем плоха машина?

— Ну и лимузин! И он ходит?

Мы стоим и хохочем. Ника хорошо говорит по-русски, но с акцентом — легкое ударение на первый слог.

— Ходит! И как ходит!

Мы усаживаемся в лимузин. Внутри он весь железный и к тому же ободранный. Стекла не протерты, мусор, окурки, бумажки. Словом, все «по моде». Нику это ничуть не смущает, он включает мотор и с восторгом говорит:

— У меня абсолютно новый моторчик… Пришлось поставить. И вот вы увидите, как он нас повезет!..

Как решено, мы едем прямо в Сен-Реми де Прованс. Ника живет в двенадцати километрах от него, в деревне Эгальер. Мы едем по белым дорогам, окаймленным густыми зарослями камыша. Едем по аллеям платанов с пятнистыми стволами и по аллеям кипарисов. Издали видны Альпии — провансальские маленькие Альпы. Солнце клонится к закату, и все в освещении неописуемой красоты, какого-то розового и фиолетового, лавандового колорита. Маленькие усадьбы с каменными домиками в оливковых рощах и красных осенних виноградниках. Ольга оживленно щебечет:

— Вот, смотри! Это провансальские дома, их называют здесь «мас». Я в таком «масе» жила с детьми несколько лет подряд… Провансальцы удивительно хозяйственны. И хозяйства их традиционны, по заведенным предками обычаям…

Ника очень ловко ведет машину. Он доволен, он смотрит на наши лица. Вдруг он выпаливает:

— В Прованс надо приезжать на закате! — И я чувствую, что он действительно все знает, этот Ника!

А солнце уже совсем низко. Ложе его полыхает оранжевым пламенем, и мягкие очертания Альпий похожи на груды серого пепла.

— Ника, если бы ты ехал по Москве, — говорю я, — тебя бы непременно задержал милиционер.

— Почему?

— Потому что у нас не разрешается ездить по городу в немытых машинах. Ты смотри, какие у тебя стекла, — разве через них увидишь твой закат?