7 Июня. Как я уже сказала раньше, приезд мой не ожидался в Ташкенте, и я сегодня утром прочитала в "Туркестанских Ведомостях" следующее: "Известие о прибытии Варвары Федоровны с ее супругом стало известным лишь на вокзале, когда начали съезжаться для встречи. Позднее известие это лишило наших дам возможности приветствовать Варвару Федоровну".
В 10 часов утра сегодня, в большом зале, представлялись мужу горожане и туземцы: городской голова, члены городской управы, члены думы, представители купечества и мещанских обществ, городские старшины, имамы и другие почетные представители населения азиатской части города, а также колония индусов, одетых в узкие длиннополые сюртуки, наглухо застегнутые, вроде лапсердаков старомодных евреев, на голове у них черная бархатная шапочка. Желтолицые индусы эти занимаются здесь исключительно ростовщичеством. Живут они все вместе, отказывая себе во всем; мебели в их жилище нет никакой, кроме сундуков, на которых они спят подобно Пушкинскому "Скупому Рыцарю". Получилась картина двора восточных властелинов, на которую я смотрела из-за портьеры гостиной. В зале находилось еще все управление канцелярии мужа: вице-губернатор, начальник города, оба полицеймейстера. Муж вышел к ним в сопровождении своих адъютантов, чиновников и губернатора, генерала Королькова. В зале собралось до двухсот человек; стоял оглушительный шум. Муж приветствовал сначала горожан, затем новый начальник города, полковник Ладыженский, бывший Рижский полицеймейстер, представил мужу депутацию почетных туземцев, принесших собранные населением деньги в пользу вдов и сирот убитых солдат в Андижане, около пяти тысяч, все золотыми монетами, которые один из Ташкентских старшин поднес мужу на подносе. Старшины эти похожи на библейских патриархов; удивительно типичные лица, на картинах пишут таких. Обращаясь к туземцам, муж сказал им, что он передаст Государю выраженное ими чувство верноподданности. Туземцы рычанием выразили свое удовольствие по этому поводу, но муж немного расхолодил их, прибавив, что у Белаго Царя около 150 миллионов подданных, и что, если б случилась в этом надобность, он мог бы прислать в Туркестан столько войск, что в каждой волости поместилось бы по одному батальону.
После приема муж поехал осматривать "Старый Ташкент", находившийся в некотором расстоянии от "Нового Ташкента". Навестил он там стотрехлетнего аборигена, муллу Сали-Мухамед-Али-Дамулаева, имевшего сто человек прямого потомства. Муж роздал свои портреты, в память своего посещения Старого Ташкента, нескольким почетным сартам, которые сказали ему, что у них до сей поры было два больших праздника в году: байрам и рамазан, а теперь, после посещения мужа, будет третий. (Уж на льстивые речи восточные люди первые в мире мастера)! На обратном пути мужа провожали целые тучи верховых туземцев.
Несколько дней после нашего приезда дождь лил без перерыва самым возмутительным образом; на немощеных улицах Ташкента такая грязь, что не пройти и не проехать. Когда немного пообсохло, муж повез меня обозревать город; сопровождал нас взвод казаков с офицером. Лихая тройка вороных помчала нас по широким Ташкентским улицам, обсаженным с обеих сторон громадными пирамидальными тополями и могучими карагачами, производящими впечатление широких аллей парка; там и сям проглядывают домики, окруженные, вместо заборов, камышовыми плетенками. Попадаются и большие, т. е. длинные здания: театр, военное собрание и три гимназии -- женская, классическая и реальная. Строить высоких домов здесь нельзя, ввиду частых землетрясений. В Туркестанском крае разрушались неоднократно целые города, как, например, "Верный" в Семиреченской области. В Ташкенте находится одна из самых знаменитых обсерваторий в России, с телескопом не хуже Пулковского. Обсерваторией заведует известный астрофизик Стратонов, который своими трудами обратил на себя внимание ученого мира. В обсерватории имеется также сейсмографическое отделение для измерения колебания почвы.
Ташкентские жители запираются в своих жилищах от 12 до 4-х часов. В эту жаркую пору на улицах не видно не души, весь город погружен в дремоту, но теперь был уже шестой час, жара немного спала и сонное царство пробудилось. На улицах большое движение, особенно в туземных кварталах "Старого Ташкента", где находится любопытный сартовский базар. Пробирались мы там узкими улицами-коридорами в два аршина шириной, крытыми сверху рогожами. Специфический в них запах Востока; пахнет в воздухе пряностями и бараниной. Едем среди "дувалов", высокие глиняные заборы, отделявшие жилища сартов от улицы, за которыми домашняя жизнь туземцев скрывается от постороннего глаза; местами пробиты в них калитки. Особенность "Старого Ташкента" составляют пересекающие его по всем направлениям арыки. Туземные кварталы полны жизни и красок, Любопытными глазами озиралась я во все стороны. Мы очутились среди самой разнообразной толпы. Вот идут нам на встречу "дувана" (монахи блаженные), в длинных халатах и остроконечных шапках, через плечо у них перекинута фляга из тыквы. Длиннобородый старец в белой чалме стоит, опираясь на посох, и что-то оживленно рассказывает, это -- "маддах", уличный рассказчик. По улицам расхаживают замаскированные чучелами сартянки, тщательно укутанные в свои безобразные серые мешки "фераджи", со спущенными на лицо частыми сетками из черного волоса. Соблюдают они более других дочерей Востока правила мусульманского благочестия, заставляющее женщин ходить с закрытыми лицами. В Константинополе я видела турчанок, правда, под вуалью, но настолько прозрачной, что они, в сущности, ничем не отличались от наших дам под вуалью. В Каире вуали гуще, но зато женщины там оставляют совершенно открытыми глаза. Мусульманки Индии совсем не закрываются, так же, как и наши кочевые киргизки. В "чайханах" (чайные лавки) сарты сидят, поджавши ноги, на крытых циновками нарах, под легким навесом, попивают чай и курят кальян. Старые сарты делают нам "селям", проведя рукою по лицу и по бороде, -- символ, что их чувства относительно нас так же чисты, как омытое лицо. В цирюльнях туземцы на виду у всех бреют головы.
Аборигены Туркестана любят музыку; почти в каждой юрте номада, почти в каждом "хауль" (доме) оседлого туземца можно встретить двухструнные музыкальные инструменты "дубру" и "дутара". Даже к скрипучей своей арбе сарты пристраивают папку так, чтобы она задевала за спицы колеса и производила барабанный бой своеобразного ритма; под этот аккомпанемент сарт тянет высоким фальцетом свою монотонную мелодию. (Петь басом считается неприличным). Арбы эти, на двух неимоверной величины колесах, запряжены в одну лошадь; сарт правит сидя верхом, ноги его на оглоблях. На его лошади часто еще сидят два или три туземца. Сарты никогда не смазывают колес, и вечно раздающийся на улицах скрип арбы составляет один из аккордов Туркестанской симфонии, прерываемой пронзительным ревом верблюдов и воем бездомных скитающихся собак.
Как и все южные народы, сарты очень равнодушны к переменам температуры; летняя жара не особенно их беспокоит, в зимние-же морозы они тоже живут почти под открытым небом; в их дырявых лачужках нет совсем печей, по середине их разводится огонь, на полу, не столько для отопления, сколько для варки обеда, и, конечно, от него больше дыма и угара, чем тепла.
Вернувшись домой в "Новый Ташкент", мы зашли в городской сад посмотреть памятник русскому солдату, поставленный в память павших героев при взятии Ташкента: солдат со знаменем взлезает на груду наваленных кирпичей. Работа эта скульптора Микешина, -- прекрасное произведение, но, к сожалению, по недостатку средств, остающееся в виде гипсовой модели покрытой масляной краской.
При здешней жаре, во избежание пыли, приходится поливать улицы несколько раз в день; поливальщики при этом так усердствуют, что на улицах стоит почти всегда липкая грязь, в которой тонут колеса. Извозчики в Ташкенте прекрасные, запряженные парою лошадей фаэтоны, но колеса их вечно в грязи. Это поливание способствует относительной прохладе, но также и разводке комаров, а с ними и всяким маляриям. Как привяжется болотная лихорадка, так и не отстанет пока не измучит вконец человека. Другая местная болезнь "пендинка" или "сартовская болезнь", еще неприятнее: кроме всех других пагубных последствий, она обезображивает лицо. Климат вообще здесь очень вредный. С закатом солнца наступает резкая сырость; вечером не безопасно сидеть на веранде, и я часто силою вытаскиваю оттуда мужа, излюбившего уголок на террасе для своих вечерних занятий.
Свободное копирование
