Уханьский дневник - 2

II

Начиная с 20 января, когда китайский специалист по инфекционным заболеваниям доктор Чжун Наньшань сообщил, что новый коронавирус передается от человека к человеку, и появились новости о том, что 14 медицинских работников уже инфицированы, моей первой реакцией был шок, но позже он перерос в гнев. Эта новая информация полностью расходилась с тем, что мы видели и слышали ранее. Официальные источники СМИ постоянно говорили нам, что этот вирус “Не передается между людьми; он поддается контролю и профилактике.” Тем временем циркулировало еще больше слухов о том, что на самом деле это был еще один коронавирус SARS.

Как только я узнала, что приблизительный инкубационный период для этого вируса составлял около 14 дней, я начала спокойно составлять список тех, с кем я контактировала в течение этих предыдущих двух недель, чтобы узнать, был ли какой-либо риск того, что я могла быть заражена. Самое страшное, что я обнаружила, это то, что за этот период я трижды была в больнице, чтобы навестить больных коллег. Во время двух из этих визитов я носила маски для лица, но один раз я этого не сделала. 7 января я была на вечеринке у друга, а позже отправился на ужин со своей семьей. 16 января ко мне в квартиру пришел военнослужащий, чтобы установить новый обогреватель. 19-го числа моя племянница приехала в Ухань из Сингапура, поэтому мой старший брат и его жена пригласили нас всех поужинать, включая моего второго брата и его жену. Хорошо, что к тому времени уже ходили все эти слухи об атипичной пневмонии, поэтому я обязательно надевала маску для лица каждый раз, когда выходила на улицу.

Учитывая мою профессию и то, как выглядит мой обычный график, на самом деле для меня довольно необычно выходить из дома так много раз за такой короткий период. Полагаю, я чаще выходила из дома, потому что это было время перед Лунным Новым годом, когда люди устраивают много вечеринок и устраивают посиделки, чтобы отпраздновать. Как только я собрала все воедино, мне было действительно трудно окончательно сказать, могла ли я заразиться в тот период или нет. Единственное, что я могла сделать, это работать в обратном направлении, пытаясь исключить инфекцию, отсчитывая день за днем, пока не пройдет этот двухнедельный период. В то время я чувствовала себя довольно подавленной.

Моя дочь вернулась из Японии 22 января, в ночь перед объявлением карантина. Я поехала встречать ее в аэропорт той ночью в 10:00 вечера. К тому времени на улицах почти не было машин или пешеходов. Когда я добралась до аэропорта, почти все, кто стоял снаружи в ожидании, когда их заберут, были в масках; в воздухе чувствовалась тяжесть, и все казались чрезвычайно напряженными. Не было никаких признаков шума, болтовни и смеха, которые вы обычно видите там. В те несколько дней паника и испуг в Ухане были на самом пике. Незадолго до отъезда я оставила онлайн-сообщение для своей подруги, сказав ей, что мне вспомнилась строчка из того старого стихотворения: “ветер свистит, когда на Ишуй опускается холод”. Поскольку ее самолет задержали, моя дочь вышла из терминала только после 11:00 вечера.

Мой бывший муж ужинал с моей дочерью на прошлой неделе. Затем, всего за несколько дней до того, как я забрала ее, он позвонил мне, чтобы сказать, что у него что-то не в порядке с легкими. Я немедленно насторожилась; если он был заражен новым коронавирусом, то существовала вероятность, что моя дочь тоже может быть заражена. Я рассказала об этом своей дочери, и мы решили, что ей лучше уединиться в своей квартире по крайней мере на неделю, прежде чем выходить. Это означало, что мы не будем встречать Новый год по Лунному календарю вместе. Я сказала ей, что принесу ей чего-нибудь поесть (так как она была в отпуске за границей, у нее в квартире не было свежих продуктов). В машине мы оба носили маски для лица, и хотя обычно она всегда рада рассказать мне все о своих поездках, за время нашей поездки она почти ни слова не сказала о Японии. Всю дорогу мы оба молчали. Тревога и стресс, которые пронизывали весь город, были и в нашей машине.

Я высадила свою дочь у нее дома, а затем мне пришлось остановиться заправиться по дороге обратно в свою квартиру. Я добралась домой только в 1: 00 ночи. Как только я вернулась домой, я включила компьютер и сразу увидел новости: карантин скоро вступит в силу. Хотя несколько человек предложили закрыть город, я помню, как подумала: “Как вы собираетесь закрывать такой большой город, как Ухань?” Поэтому, когда поступил приказ, я действительно этого не ожидала. Приказ о карантине также заставил меня осознать, что это инфекционное заболевание, которое распространялось, должно быть, уже дошло до чрезвычайно серьезной стадии.

На следующий день я вышла, чтобы купить маски для лица и продукты. На улицах было очень тихо. Не думаю, что когда-либо видел улицы Уханя такими открытыми и пустынными. При виде этих пустынных улиц мне стало очень грустно; мое сердце было таким же пустым, как эти заброшенные проспекты. Это было чувство, которого я никогда прежде не испытывала в своей жизни — это чувство неуверенности в судьбе моего города, эта неуверенность в том, были ли заражены члены моей семьи и я сама, и все неопределенности относительно будущего. Все это оставило у меня странное чувство растерянности и тревоги.

Следующие два дня я снова выходила на улицу в поисках масок для лица, но единственными людьми, которых я встретила на тех пустых улицах, были несколько одиноких дворников. Поскольку пешеходов было так мало, улицы были даже не очень грязными, но их продолжали лихорадочно подметать. По какой-то причине эта сцена принесла мне странное чувство утешения и действительно успокоила мое сердце.

По дороге домой я продолжала задаваться вопросом, поскольку впервые услышала об этом вирусе 31 декабря, почему у всех было такое небрежное отношение к нему в течение следующих 20 дней? Мы уже должны были извлечь урок из вспышки атипичной пневмонии в 2003 году. Это “почему” также является вопросом, который задавали себе многие люди. Почему?

Если быть предельно откровенным, одна из причин заключается в том, что мы были слишком беспечны, и этому способствовали также объективные жизненные ситуации. Но более важным является тот факт, что мы слишком доверяем нашему правительству. Мы верили, что правительственные лидеры провинции Хубэй ни за что не стали бы занимать такую небрежную и безответственную позицию, когда дело дошло до такого критического события, когда на кону стояли жизни людей. Мы также верили, что они никогда не будут придерживаться своей “политкорректности” и старых способов ведения бизнеса перед лицом новой угрозы, которая может повлияет на жизни миллионов людей. И мы верили, что у них будет больше здравого смысла и они будут лучше владеть навыками принятия решений, когда возникнет реальная угроза. Именно благодаря этой вере я даже отправил сообщение в одну из своих групп WeChat, в котором говорилось: “Правительство никогда бы не посмело пытаться скрыть что-то настолько масштабное”. Но на самом деле, поскольку мы сейчас видим, как развивались события, мы знаем, что часть вины за эту катастрофу лежит на человеческой ошибке.

Глубоко укоренившиеся привычки поведения, такие как сообщение хороших новостей при сокрытии плохих, мешающие людям говорить правду, не позволяющие общественности понять истинную природу событий и выражающие презрение к жизни отдельных людей, привели к массовым репрессиям против нашего общества, неисчислимым травмам нашего народа и даже ужасным репрессиям против самих этих чиновников (группа высокопоставленных чиновников провинции Хубэй уже была уволена с должности, в то время как другие, которые должны нести дополнительную ответственность, все еще остаются на своих должностях). Все это, в свою очередь, привело к тому, что город Ухань попал под 76-дневный карантин, последствия которого затронули неисчислимое количество людей и мест. Абсолютно необходимо, чтобы мы продолжали бороться до тех пор, пока виновные не будут привлечены к ответственности.