В нашем лагере было много немцев. Все они стали скромными и послушными, утратили былое высокомерие, заносчивость, вели себя очень вежливо, скрывали свою ненависть к русским, которые, в общем, относились к ним с глубокой враждебностью и обращались с ними весьма грубо. Немцы переносили голод намного тяжелее, чем остальные, и готовы были на любую грязную и унизительную работу в обмен на ничтожные добавки.
Большинство из них, включая и старших офицеров, занималось в лагере торговлей и мелкой спекуляцией. А в их собственных лагерях в Германии и на оккупированных территориях за «экономическое преступление» заключенных очень строго наказывали, сурово карали человека, укравшего картошку или кусок хлеба, жестоко пытали и даже расстреливали за малейшее проявление нечестности. Других, значит, немецкие офицеры наказывали, а сами на моих глазах крали и спекулировали. Это еще раз доказывает бессмысленность и лживость тех расовых теорий, согласно которым лишь «торгашеские» народы, такие, как евреи, поляки, люди нечестные, а потому их следует отнести к «низшей расе».
Сразу после войны с немцами обращались особенно жестоко и бесчеловечно: в лагерях их били, не оказывали медицинской помощи. Наша охрана состояла главным образом из деревенских парней, демобилизованных после войны из армии и избравших службу в МГБ вместо того, чтобы вернуться в свои колхозы, где люди буквально гибли от голода.
Немцев они ненавидели, кое-кто из них своими глазами видел лагеря для советских военнопленных, видел, как немцы с ними обращались. Жалости к немцам у них не было. Единственными в Тайшете, кто относился к немцам по-человечески, помогал им выжить, были евреи. Например, если немцу не удавалось добиться медицинской помощи от русского врача, он обращался и получал ее от врача-еврея.
Мировоззрение евреев, в основном, гуманное. Евреи выступали в защиту человеческих прав и человеческого достоинства, клеймили всякое угнетение одних людей другими. Большинство русских евреев, с которыми я разговаривал, считало, что главное зло — это не национальный вопрос, а та идеология, на основании которой человека лишают его неотъемлемых прав. Немцы же, помня о злодеяниях, которые совершались против евреев в нацистской Германии и на оккупированных территориях, опасались больше всего именно евреев. Их особенно страшило столкновение с евреями, находившимися среди лагерного начальства. На деле же евреи из лагерной администрации были единственными людьми, относившимися к ним по-человечески. Конечно, не все евреи: были и такие, в особенности среди техников и инженеров из ранее оккупированных западных областей, которые относились к немцам совершенно непримиримо. Но их было меньшинство.
Поскольку я знаю немецкий, то мог говорить со многими немцами — заключенными, и оказалось, мы говорим на одном языке, и не только в смысле лингвистическом. Люди эти не были нацистами, и я до сих пор поддерживаю связь с некоторыми из них. Гедеке к таким не принадлежал, но от него я узнал, что происходило в умах тех молодых немцев, которые становились нацистами, а потом, меняя свои взгляды, пытались снова обрести почву под ногами.
Свободное копирование
