По мере успехов нацистской армии в Европе в народе росла ненависть к фашистам, хотя были и такие, особенно среди партийной элиты, которые воспринимали победы Гитлера как «победы союзника». Эти люди полагали, что успехи нацистской Германии пойдут на пользу Советскому Союзу и что между двумя странами существует какая-то тайная договоренность. Пресса, разумеется, восторженно сообщала о победах немецкого оружия. Тем не менее, уже к весне 1941 года Сталину стало ясно, что война с Германией неизбежна. Поэтому его целью было — выиграть время: с одной стороны — чтобы вмешательство Соединенных Штатов стало эффективным, а с другой — чтобы завершить собственную подготовку к войне. В этой битве за время Сталин, не без некоторого успеха, провел ряд дипломатических маневров. Так, ему удалось отодвинуть на запад границы СССР, добиться соглашений о нейтралитете с Японией и Турцией. А это означало, что, видимо, удастся избежать войны на два или даже на три фронта, чего, естественно, очень опасался Генштаб.
Другая причина попытки как-то оттянуть войну заключалась в необходимости снять урожай. Это сознавал также и Гитлер. И все же Сталин еще питал иллюзии, что войну удастся оттянуть хотя бы до поздней осени.
Заключенные в лагерях внимательно следили за событиями. Почти все надеялись на то, что вспыхнет война. Чувство отчаяния и полной беспомощности привели к тому, что заключенные жаждали хоть чего-нибудь, что подало бы малейшую надежду. Большинство верило, что в минуту опасности Сталин обратится за помощью и к ним, что им удастся убедить его в своей преданности и что Советский Союз в конце концов выйдет из войны победителем. Но были, конечно, и пораженцы — в основном среди уголовников и «бывших людей».
21 июня, накануне войны, мне довелось разговаривать с одним инженером, который был сначала в нашем спецбараке, а потом переведен в зону: мы переговаривались через колючую проволоку, когда поблизости не было охраны. Этот инженер полагал, что Гитлер сделает следующий шаг еще до конца июня и что это будет либо высадка в Англии (если «миссия» Гесса окончится провалом), либо война с Советским Союзом. (Между прочим, к «миссии» Рудольфа Гесса в СССР относились вполне серьезно, и сам Сталин считал, что ведутся переговоры). Я сказал, что, на мой взгляд, Гитлер непременно потерпит поражение, если сначала высадится в Англии. Инженер со мной согласился, но добавил:
— Дай бог, чтобы он начал с Советского Союза.
На другой день его желание исполнилось.
Успех Гитлера в первый период войны был настолько ошеломляющим, что никто уже не думал серьезно о возможности скорой победы Советского Союза.
Многие думали, что Советский Союз развалится на части от первого удара, что «немец» дойдет до Волги и даже до Урала, но никто не считал, что этим все кончится. Допускали, что Сталин действительно может пасть от первого удара, но не сомневались, что сопротивление населения будет расти, что его возглавят настоящие коммунисты, что народу удастся успешно контратаковать с востока и что Россия выдержит.
Допускали также, что нерусские республики отпадут и станут сателлитами Германии, но что русское ядро останется и сможет в конце концов отвоевать всю довоенную советскую территорию. Так думали заключенные.
Когда же после первого сокрушительного удара Советский Союз не распался, даже неисправимые пессимисты, проводя исторические параллели, вспоминая войну с Наполеоном и Гражданскую войну, решили, что опасность скоро минует и что только первый год войны будет опасным для СССР.
Свободное копирование
