-53-

Александр
 

1 февраля 1884, Таганрог

Антоне!

Сейчас мое крохотное, маленькое существо покончило свое существование. Я не видел самый момент смерти в смысле часовой дроби, но застал только что почивший труп. На лице было то же знакомое выражение моей Моей, та же красота, та же ласка, то же детское наивное незлобие, то же подобие человека, не искаженное смертью. Поразил меня прежде всего ее мертвенный покой, так неожиданный после конвульсий. Этот покой сразу пронзил что-то внутри меня молнией жгучей и острой и заставил на секунду застыть кровь. Тело было еще горячо, головка горела, но холод смерти уже веял от него с ужасающей силой... Чть я испытал, стоя у кроватки,-- я уже забыл, хотя с той поры прошло не много минут. Я не могу вызвать этого в своей памяти. Прочувствовать -- тоже не могу. Нужно, чтобы для этого повторилось то же событие, та же смерть. Остался только след этих секунд, но глубокий, красноречивый и, вероятно, пагубный в будущем.

Допишу после. Нет сил. Внутри и вне меня все кричит одно: "Мося! Мося! и Мося!.."

Анна сошла с ума. Она не мыслит, не сознает, но чувствует потерю. Все лицо ее -- зеркало страдания.

Был гробовщик. У трупика шел торг; шла речь об овальном и простом гробике, о глазетовой и атласной обивке. Он просил 15, я давал 8; помирились на 10. А Мося, моя Мося тут же лежала в мирном покое, чуждом торга. А как она страдала в ужасной, сжимавшей нам всем дыхание агонии!

...Мы хоронили Моею так: [письмо обрывается].