Съемки в Индии — это валюта. Рабочий день — световой день. Выезжаем. Джайпур просыпается. Оживает город светлый, чистый и ясный. Это эмоциональное впечатление от полуобнаженных женщин в своих сари. От яркости цветов, украшающих все, что можно только украсить: дома, вывески, повозки, сбруи лошадей. От библейских лиц мужчин в чалмах. От полицейских в смешных шапочках с петушиными гребешками, вооруженных вместо обычного железа, упрятанного в кобуры, бамбуковой палкой. Повсюду: на автобусах, на машинах, на стенах домов красуются четыре физиономии: мужчины, женщины и детей — мальчика и девочки. Рекламируется идеальная семья. В Индии перенаселение. На огромных плакатах кинорекламы изображены актеры с двумя подбородками: хорошая жизнь — это сытая жизнь.
И при этом очень много нищих. Джайпур — город контрастов. Мы снимали в городе дипломатический раут, в съемках которого были заняты за грошовую плату индийские актеры. После съемок я наткнулся неподалеку на гору мусора. Кстати, и в Афганистане, и на Филиппинах, где я позже побывал, эти огромные кучи всевозможных отходов — большая проблема. И вижу, в этом мусоре копаются несколько человек. Когда один из них повернулся в мою сторону, я узнал в нем актера, которого мы приглашали на роль испанского посла. Вот такое нищенское существование! Да и о чем говорить, если за случайно подвернувшуюся съемку в массовке он получал всего десять рупий.
Но вообще-то, абсолютная нищета и полная свобода как-то безболезненно сочетаются в индийцах. Я не видел никакого уныния в глазах, никакой скорби. Все его имущество — палка, чалма и набедренная повязка. Он спит там, где его застала ночь. Он встает, ему никто ничего не приготовил, но он светел, у него вдохновенный взгляд. И это бросается в глаза.
Каждое утро наша группа вставала на рассвете, быстро завтракала и выезжала в один из пригородов Джайпура, где у одного из фортов, которыми окружен город, была оборудована съемочная площадка и где у нас происходили основные съемки.
На лужайке устанавливалась палатка, походный шатер эмира. От шатра к машине тянулась красная ковровая дорожка, вдоль которой с двух сторон стояли приближенные, «двор». Я играл министра иностранных дел и находился среди приближенных. А за нами стояли «боевые» слоны, арендованные, как я уже говорил, у местной туристической фирмы. Слоны стояли к нам в затылок, мордой к дорожке.
По сценарию мой персонаж являлся организатором заговора. Эмир должен был сесть в автомобиль, но в последний момент, почуяв недоброе, предлагал это сделать своему министру. И мой персонаж садился и ехал, зная, что в пути должен погибнуть во взорванном автомобиле. План был довольно сложный, и его снимали много раз в течение нескольких дней. К тому же надо было управляться с большой массовкой.
Утомительность съемок скрашивалась обходительнейшими действиями моего костюмера. Поскольку я был главным действующим лицом в эпизодах королевской охоты, костюмер целиком принадлежал мне. Это был настоящий профессионал. Он не упускал меня из виду ни на секунду. Он знал мой костюм досконально: что должно быть у меня на голове, на ногах, где какая пуговица — застегнута, где какая — расстегнута, он знал все до мелочей, о которых я и не задумывался. Он меня провожал в кадр, и как только я выходил из кадра, надо мной мгновенно раскрывался зонт, потому что жара там была, естественно, невыносимая. Такое профессиональное внимание для актера всегда приятно.
Удивительно спокойно и послушно вели себя слоны. В перерыве между съемками мы сразу прятались в тени, под специально построенными для нас навесами, а они, бедняги, оставались стоять там, куда их поставили. Для слонов, правда, делали один перерыв, когда им разрешалось покинуть свое место, один за весь световой день. И они проводили его на том же съемочном поле. Они могли свободно гулять, и ни один из них, надо заметить, ни разу не наступил на ковровую дорожку. Они ее переступали, хотя никто их этому не учил. Природный такт — ощущение своего веса. И все время паслись, медленно, обстоятельно. Захватят хоботом пучок, вырвут из земли, отряхнут корни об ноги и запускают в рот. Уморительное зрелище!
Но в основном они находились на своих местах, «в кадре». Они уже объели всю траву на расстоянии вытянутого хобота, которая росла у них под ногами, но с места не двигались. Сердобольные актеры выручали, рвали траву по соседству и подкармливали слонов. Я тоже решил присоединиться к кормежке, сорвал несколько сочных стеблей, но в это время объявили о начале съемки, и я встал в кадр, держа за спиной зеленый пучок. Пошел эмир, панорамируя его дворцовое окружение, поехала камера. И как только она поравнялась со мной, режиссер крикнул: «Стоп!» А все из-за того, что мой слон в это мгновение деликатно, по-братски тронул меня хоботом по плечу, дескать: «Давай траву! Ты же сорвал ее для меня, чего держишь!» Очаровательные создания! После всеобщего веселья покормили слонов, и съемки возобновились.
На время съемок к нам был прикреплен «Бьюик», машина правительства штата. Его несколько переоборудовали: передние сиденья сдвинули ближе к мотору, тем самым увеличив полезное пространство в салоне. Изначально этот автомобиль принадлежал центральному правительству и на нем даже принимали парады. Но потом его списали. И, что интересно, списали вместе с шофером. И вот он с этим лишившимся милости правительства «Бьюиком» перебрался в другой штат и стал служить другим хозяевам. Как-то шофер разговорился, и мы узнали, что в этой машине он возил однажды прибывших с визитом в Индию Булганина и Хрущева.
Свободное копирование
