У нас в селе был деревенский дурачок по имени Пантюша. Он был очень добрый и старался всем услужить, но был явно недоразвитый. И вот из Шадринского военкомата ему прислали повестку - его хотели призвать в армию. Он никогда не выезжал из села. Когда очередную партию молодых ребят призывного возраста отправляли в армию, то Пантюшу отвезли в Шадринск. Через 3 дня он вернулся в Кабанье, его признали негодным к службе. Пантюшу переполняли впечатления о впервые увиденном городе и о прохождении медкомиссии. Вместо звука Ч он произносил С:
- А насальников-то, а насальников-то там полно!!! А морды у всех – воо!! – (и руками показывал, какие толстые лица у начальников). А затем неожиданно добавлял:
- Такие морды за три дня не обс...реш. Нет, не скоро война консится.
Ещё два события обсуждались во всей деревне и отложились в моей памяти. Одно из этих событий трагическое. Двое ребят играли с охотничьим ружьём отца. Их отец был на фронте, а мать – на работе в колхозе. Дети видели, как отец обращался с ружьём, и решили зарядить его. Произошёл выстрел, один из братьев получил смертельное ранение в живот. Сразу же прибежала соседка, но спасти мальчика было невозможно.
Другое событие было связано с войной. В деревню приехало несколько грузовых автомобилей с военными. Эта новость сразу же разнеслась по всей деревне, и к сельсовету собрались все дети и несколько стариков. Оказалось, что это приехала миномётная рота и будет у нас проводить учения. Солдат разместили по избам, а на следующее утро они установили миномёты за околицей, огородили флажками большое поле недалеко от деревенского погоста и начали стрелять. Жителям строго- настрого было запрещено подходить не только к огороженному полю, но и к погосту и к позиции миномётчиков. Невзирая на запрет, все сельские ребята целыми днями крутились возле миномётов. Через неделю военные уехали, а мы все кинулись разыскивать осколки от мин. Мне посчастливилось найти не только осколки, но и несколько целых хвостовиков от мин. Эти трофеи добавились к тем осколкам от зенитных снарядов, которые я привёз из Днепропетровска.
В селе было несколько охотников. Дичи в то время было много, никаких охотничьих билетов и лицензий на отстрел не требовалось. В лесах водились зайцы, лисицы, волки и много птицы. Трудно было достать готовые патроны. Обычно охотники снаряжали патроны сами. Металлические гильзы использовали многократно, порох и капсули покупали, а дробь делали сами из свинца. Этот процесс я наблюдал несколько раз. На каком-либо огне, чаще всего на костре, разогревают банку с кусочками свинца до тех пор, пока весь свинец не станет жидким. На некотором расстоянии от огня ставят ведро с керосином. Над этим ведром один человек держит специальную лейку с маленьким отверстием внизу. Другой человек в эту лейку наливает жидкий свинец. Свинец выливается тоненькой струйкой, которая распадается на капли. Эти капли падают в керосин и затвердевают – получается дробь. Если вместо керосина применить воду, то скорость охлаждения свинцовых капель увеличивается и дробь получается некруглой. Такая дробь при выстреле разлетается в стороны, как говорят охотники, „не даёт кучности“.
Хочу описать ещё одну сторону деревенского быта. В некоторых сельских семьях ели по-старинке. Я помню, как обедали хозяева, у которых мы жили. К обеду по выходным дням собиралась почти вся семья—человек 6-7. Все усаживались за стол в горнице и мать ставила на стол большую миску со щами или с супом. Каждый брал свою деревянную ложку и ломтик хлеба. У отца—самая большая ложка. В некоторых домах в горнице висели иконы, но я не помню, чтобы перед едой кто-то молился. Отец начинал есть первым, затем все строго поочередно зачёрпывали из миски и сразу под ложку подставляли хлеб, чтобы ни одна капля еды не пропала, и так вместе с хлебом подносили ко рту. На второе почти всегда была картошка в мундире.
На стол ставили большой (литров на 5) чугунок с картошкой, каждый брал картофелину, чистил, макал в солонку и ел. Если в семье имелась корова, то обед иногда запивали молоком. Но чаще молоко с кусочком хлеба было на ужин.. В праздники или в выходные хозяйки иногда пекли шаньги. Шаньга —это круглая пластинка теста с приподнятыми краями, на которую выложено картофельное пюре, смазанное яичным желтком. Такими выпеченными в печи шаньгами питались благополучные семьи.
Однажды, уже ближе к концу войны, одна семья из нашего села получила с фронта от своего сына посылку. Там среди всяких вещей находилась коробочка весом грамм 200 с каким-то желтоватым порошком. Никакой записки не было. Они сначала решили, что это сахарин, но на вкус порошок не был сладким. Я не знаю, что они сделали с порошком, но спустя какое-то время они получили от сына письмо, в котором он сообщил, что это сульфидин. Сульфидин в то время был новейшим очень эффективным противовоспалительным лекарством. Это было первый препарат из ныне многочисленного семейства сульфаниламидов. Эта коробочка в то время стоила очень дорого.
Большинство людей в селе было одето очень бедно, одежда старая, заштопанная, залатанная. Особенно тяжело приходилось с обувью. Зимой можно было ходить только в валенках, они у всех были старые, подшитые. Неподшитые валенки вспоминаются в связи с песней, которую пела Лидия Русланова: «Валенки, валенки…». Современная молодёжь не представляет себе, что такое подшитые валенки. Это валенки с сильно изношенной подошвой, на которую пришиты 2-3 слоя, отрезанные от голенища совсем старых валенок. Старые неподшитые валенки чаще всего имели на подошве дырки. Кстати, изготовитель валенок на уральском диалекте называется ПИМОКАТ, валенки катают из шерсти.
Свободное копирование
