Примерно такой же вопрос мучил ещё одного человека, с которым я повстречалась здесь. Вчерашний студент, а сегодня главный инженер маслосыродельного завода в Архангельской области, он показался мне здесь не совсем ко двору. Мы беседовали с ним в его кабинете, пока я ожидала машины, чтобы ехать выступать в какой-то дивизии.
«Работают у меня только женщины, — рассказывает он. — Вы их видели: все в резиновых сапогах, в побуревших от грязи когда-то белых халатах, с вечным матом на языке…»
«Как же вы живёте здесь?» — спрашиваю.
«Да вот работаю, хочу реконструировать этот заводишко — получил новое венгерское оборудование, ну и увлекся возможностью как-то облегчить ручной труд работниц. Ведь до сих пор только 30% механизации, остальные 70 — женские руки; мужчин на заводе только трое: директор, конюх и я... Работа тяжёлая, но всех их надо бы под суд отдать: воруют безбожно — сами знаете, можно ли масло и сыр купить в магазине. Первые дни осторожничали, приглядывались ко мне, теперь поняли, что не выдам, и всё пошло по-прежнему. Я каждые десять дней ревизию провожу по бригадам — сколько молока поступило и сколько из него продукции выработано; так без всякого стеснения подходят и спрашивают:
«Григорьич, сколько у меня в этой декаде недостачи?»
«Порядочно, 80 килограммов масла не хватает...»
«Ты не волнуйся, Григорьич, в следующей декаде дам тебе сто кило излишку...»
И так и делают…
«Как же это делается?» — недоумеваю я.
«А мы сырами все недостачи покрываем. Вы видели наши подвалы для сыра? Они не выдерживают критики. Головка сыра, которая здесь хранится, должна к концу года усохнуть на 11%, но влажность в подвале такая, что сыр фактически усыхает едва на 7–8%. К тому же, в сыре при нашей технике невозможно точно определить процент жира, а по нормам он допускается в количестве +/–2%. Так вот, мои мастерицы научились экономить на каждом килограмме сыра 2% жира. Так что в целом по заводу у меня даже большие излишки…»
Он продолжает:
«Вот я слушал Вас... Говорите Вы хорошо, но Вам бы пожить здесь — поняли бы Вы, чего в Ваших лекциях не хватает. А когда поняли бы, вряд ли согласились бы читать их... Меня эти два года здесь сделали старше лет на двадцать и поставили передо мной вопрос: «Как быть дальше?» Думаю вернуться в столицу и пойти в науку... Хочу уйти от всего этого…»
Вот он уже в 20 с лишним лет понял... И уже решил, куда ему уйти. ...А мне куда уйти? Пока что мне опять предстоит ехать на лекцию. Ещё до моего выступления на маслосыродельном заводе звонили из горкома, что меня просят выступить в одной дивизии: туда приехало какое-то высокое начальство — то ли из Главного политуправления, то ли из Политуправления Военного округа: они собирают офицерско-пропагандистский состав и просят прочесть им лекцию на тему «О проблемах нравственного воспитания в материалах XXV съезда партии».
Свободное копирование
