Конечно, среди нас были индивидуумы, пытавшиеся пошатнуть незыблемость установленных порядка и дисциплины, но их скромные попытки решительно пресекались отцами-командирами.
Курсанты были на полном государственном обеспечении: накормлены, одеты и обуты. На первом курсе выдавалась стипендия 50 рублей, которую по доброй курсантской традиции оставляли в ресторане "Таллинн-Балти", где на большую зеленую купюру можно было откушать салат "Столичный", вкуснейшую солянку или куриный суп-лапшу, натуральный свиной шницель величиной с подошву курсантского рабочего ботинка и испить водочки в количестве умеренном и разумном.
Трехразовое питание определялось из расчета 8 рублей 60 копеек в сутки. Наивным было бы считать, что продукты в полном объеме попадали на курсантский стол, здесь необходимо учесть поправочный коэффициент на пополнение сумок работниц кухни, уходящих домой вечером. Несмотря на это, харч был нормальный и от истощения никто особо не страдал.
Интересно устроен курсантский желудок: на первом курсе еды явно не хватало, на втором - было в самый раз, а на третьем - еда оставалась. Точно, как в анекдоте, когда проверяющий спросил:
- "Кормят хорошо?"
- "Кормят хорошо, даже остается!"
- "Куда остатки деваете?"
- "Съедаем, и даже не хватает!"
Но вспоминаю, с какой жадностью мы смотрели на хлеб, остающийся на столах старшекурсников...
Если переступить через порог парадной двери, окажешься в холле. У двери рында, надраенная до блеска золота. Справа - отдел кадров и Доска почета с фамилиями выпускников, отлично окончивших училище. Слева стояла модель судна, дальше располагались курсантские раздевалки. Если подняться на две ступеньки, коридор направо вел в преподавательскую, а налево - на военно-морской цикл с артиллерийским и минным кабинетами. Все лестничные площадки украшены картинами на морские темы и моделями судов. На втором этаже, вдоль Пярнуского шоссе, находились учебные классы судоводительского отделения, в конце коридора - чертежный кабинет. Со стороны бульвара Эстония, на втором этаже располагался актовый зал, славившийся на весь Таллинн своими танцами и оркестром. Рядом - кабинет начальника училища, "Папы Аносова", в его приемной - флаг-секретарь Лидия Николаевна. На третьем этаже находились классы механиков и училищная библиотека. В другом крыле - спортивный зал.
В мансарде здания размещалась санчасть - временное пристанище разгильдяев-симулянтов. В подвале здания располагались курсантская столовая и учебные мастерские и лаборатория - эти последние были владениями Семена Осиповича Жуховицкого, фанатично влюбленного в технику и передающего это чувство ученикам, которые его весьма уважали. Семен Осипович изготовлял чудесные модели судовых двигателей, а хобби у него - реставрация старинных часов.
Каждый год в училище был высокий конкурс: по 8 - 10 человек на место. Один раз в году, во время очередного набора, распахивались парадные двери, в которые бросались неорганизованной толпой романтики, съехавшиеся со всех концов страны, чтоб попытать счастья - стать курсантом прославленной Таллиннской мореходки. Как писал один известный писатель-маринист: "Романтика дальних странствий не оставляет никого равнодушным". Вот так и я, опасливо озираясь по сторонам, с замиранием сердца переступил порог... И оказался в мире своей мечты: курсант-дневальный в хорошо пригнанной, отутюженной форме, ярче солнца сверкающая рында, модель судна.
Если быть точным, мое приобщение к морю началось с прохождения санпропускника, который в шутку называли вшивобойкой. Было в то время такое санитарно-гигиеническое учреждение на улице Луха. Пришли толпой, разделись, сдали одежду на прожарку, получили специальное мыло и пошли под душ. Пока прожаривалась наша одежда, пожилой медработник весьма основательно изучал мужское достоинство каждого из нас. Получив справку о прохождении санпропускника и пышущую жаром одежду, мы одевались и - бегом в экипаж.
Что еще ждало романтиков на пути к заветной цели? Медицинская комиссия, приемные экзамены и "мандатка", как называли мандатную комиссию, - этого не миновать. Медкомиссия проходила очень строго, кроме общего физическоro состояния, проверке подвергался вестибулярный аппарат. С этой целью испытуемого сажали в медицинское кресло, которое прозвали "электрическим стулом". Нужно было сесть в кресло, наклониться вперед, зажмуриться - и тут тебя начинали вращать. После десяти оборотов кресло останавливали, нужно было встать, подойти к доске и попасть указательным пальцем в небольшой круг, нарисованный мелом на доске. Увы, мечты многих романтиков после этой процедуры заканчивались на полу помещения, в котором проходила проверка...
И после уже проходили учебные экзамены и мандатная комиссия. Если на экзаменах результат зависел от плотности серого вещества в черепной коробке абитуриента, то на заседании мандатной комиссии все было наоборот. Между прочим, ни в одном словаре не найдешь толкования словосочетания "мандатная комиссия". Ну, а в наше время каждый, желающий посвятить себя мореплаванию с заходами в порты загнивающего капитализма, должен был до конца и всецело быть преданным коммунистической партии, родному Советскому правительству и делу построения общества светлого будущего.
И после "мандатки" к величайшему огорчению немалого числа страждущих приходил конец мечтаниям и надеждам. А у счастливчиков, зачисленных в училище, положительные эмоции переплескивались через край.
...Тот день конца августа 1958 года, когда я стал курсантом ТМУ, запомнился на всю жизнь. Кстати, лишь после узнал, что слово "курсант" расшифровывается так: колоссальная, универсальная, рабочая сила, абсолютно не желающая трудиться. Впрочем, это нежелание успешно в основном искореняли отцы-командиры, приговаривая: "Не умеешь - научим, не хочешь - заставим..." И учили... до седьмого пота. Тогда мы еще не знали, что обильно пролитый пот и кровавые ссадины на руках - основа того порядка, на котором держится флот. Как нам сегодня недостает этого порядка...
Свободное копирование
