183 письма с Севера - 69

 Глава 38

 К Павлодару наш теплоход шёл более 12 часов, когда подплывали, солнышко село за горизонт. В Ермак приехали автобусом. Когда подошли к сиротливо стоящему домику моей мамы, совсем стемнело. У калитки в будке потявкивал щенок. В окнах света мы не увидели, и я решил, что мама легла спать (она у нас в некотором роде жаворонок — едва темнело, как уже двигалась к своей кровати).

 Волнуясь, вошли с Игорьком во двор и увидели, что на дверях висел замок. Вот незадача-то, мамулька, скорее всего, на работе. Мама работала вахтёром в заводском профилактории, который, к счастью, находился от дома на расстоянии трёхсот метров. Мы спрятали во дворе свои вещи и по темноте, спотыкаясь, пошли туда. Действительно, мама находилась здесь. Сидела в вестибюле за столиком и рассматривала какой-то журнал.

 Когда мы вошли, она близоруко уставилась на нас, пытаясь понять, откуда это вдруг в столь поздний час появились тут фигуры с до боли знакомыми чертами и движениями? Когда её «компьютер», наконец, сработал и выдал нужную информацию, мамулька моя всплеснула руками, подскочила и с возгласами «ой!», «господи!», «ой!» бросилась навстречу нам. Расцеловала Игорька, который от неожиданного бабушкиного любвеобилия засмущался и, косясь на меня, пытался отстраниться. Потом обнялись и мы. Находившиеся неподалёку несколько отдыхающих, ничего не понимая, замерли, ожидая бесплатного концерта, но мама, заметив любопытных, разочаровала их, гордо сказав: «Это мои детки в отпуск приехали, вот... давно не виделись». Отдыхающие понимающе закивали и удалились. Мама попросила одну знакомую из отдыхающих немного за неё подежурить, и повела нас в родную хатку. Войдя во двор, показала мне тайничок, где всегда перед уходом прятала ключ, я знал это место. Вскоре закипел чайник, запахло яичницей, — мама нас подкормила, постелила постели и ушла додежуривать до утра. Мой отпуск начался!

 Утром я проснулся рано от стрекота сорок во дворе, и вышел на улицу. Насколько хватал взгляд, блестел разлившийся Иртыш. До маминого домика вода не дошла метров сто. На огороде после зимы ещё пустынно, ни одной грядки не вскопано, старая ботва сложена аккуратными кучками. На яблонях и вишнях виднелись едва пробивающиеся листочки. В конце огорода гордо высились две огромные ели. Среди ветвей спрятались две сороки и оттуда на всю округу шумно стрекотали. Безобразницы, меня разбудили.

 Вскоре с работы пришла мама.

 — Ну, как гостевали? — весело спросила она ещё из-за забора.

 — Птички твои, однофамилицы, спать не дали, — пошутил я, намекая на девичью фамилию мамы (Сорокина). Увидев хозяйку, у будки оживился щенок Амур.

 — Они такие, нахалки. Ждут, когда появится первая клубничка. Всё, собаки, склёвывают. В прошлом году замучилась гонять, — посетовала мама, подойдя ко мне. — Ну, пошли, сынок, пить чай, да расскажешь о своих планах.

 — Чайку можно, — согласился я.

 За завтраком я рассказал маме обо всём, что её интересовало.

 — Хочу съездить в Белоруссию, навестить Владика. Как-то прислал мне письмо и фотографии, я тебе их покажу. Пишет, что денег ему Ванда совсем не даёт. Он мечтает о мопеде. Знаешь, мамуля, какие нынче алименты пошли в Речицу? Почти 500 рублей. Тут не мопед, а целый мотоцикл можно купить.

 — Один поедешь, или как? — немного помолчав, спросила мама.

 — Конечно один. Постараюсь побыстрей туда и назад. Выеду через недельку, как только вскопаем тебе огород.

 — А с домом в Беловке как?

 — Дам объявление, может, кто подъедет. Надо обязательно поменять. Тёща сейчас живёт в пятиэтажке, Беловка ей не нужна.

 — Таня ездила туда, говорит, что квартира в плохом состоянии. Окна забиты изнутри гвоздями толщиной в палец.

 — Не может быть!

 — Поедешь, посмотришь сам. Ну, ладно. А сейчас помоги-ка мне снять рамы с парника. Пусть рассадка дышит свежим воздухом.

 Парник у мамы небольшой — два углубления, размером метр на полтора, накрытые застеклёнными рамами. Крепенькая рассада уже поднялась сантиметров на двадцать. Я заметил:

 — Нынче помидоров должны наесться — у меня отпуск до середины августа, у Любы, правда, чуть короче.

 — Хорошие сорта нынче высаживаю: малиновые, бычье сердце, жёлтые.

 — Жёлтые я люблю. Это ты здорово, мам, придумала.

 — Ой, сынок, смотри, кто к нам с утречка идёт!

 Я обернулся и увидел вошедших во двор сестру Ольгу (ба! вот это животик!) с высоким молодым человеком. Мы крепко обнялись с сестрой.

 — Это Серёжа, будущий молодой папа, — улыбаясь, представила мужа Оля. Мы познакомились, представившись друг другу.

 Я с любопытством посматривал на необычно располневшую Ольгу и на её мужа. Жизнь идёт, все взрослеют. Кажется, совсем недавно, когда я служил в армии, Оля, ученица первого класса, написала мне письмо и нарисовала там смешные картинки-загадки, над которыми я долго потешался, с трудом разгадав.

 И вот теперь передо мной стояла двадцатичетырёхлетняя молодая женщина. Из трёх моих сестёр (не путать с чеховскими) Ольга — самая младшая, по характеру весёлая, жизнерадостная. Это её, неопытную девчонку, я ездил выручать в 1980 году в город Ерментау, направленную туда работать после окончания культпросветучилища. Там её назначили художественным руководителем районного дома культуры, и под эту, как говорится, «лавочку» навесили на неё аппаратуру, половину из которой местные начальники культуры давно утеряли, а, может, и разворовали. С трудом удалось тогда утрясти там все вопросы с казахскими начальниками. А ведь могли и покалечить судьбу девушки, заставив выплачивать непосильную сумму, или, что хуже, отдать под суд.

 Отогнав от себя невесёлые мысли, я окликнул маму:

 — Ну-ка, бабушка, давай посчитаем, сколько у тебя уже внуков? Так: мой Игорёк, у Наташи Марина и Оля, у Льва — Юра и Павлик...

 — Ты забыл Владика, — поправила меня бдительная мама.

 — Да, да. Ну вот, уже шесть наследников. И седьмой намечается. Богато живёшь, старушка.

 Когда Оля с Сергеем вошли в дом, я у мамы спросил, кем работает Серёжа.

 — Серёжа работает на ферросплавном заводе, даже в том же цехе, где и Наташин Саша. Только Саша работает плавильщиком, а Сергей электриком. Оба работают по сменам. Кстати, ты удивишься, когда узнаешь, кто у Серёжи мама? Помнишь, ты работал комсоргом в тресте? Там у вас председателем постройкома работала Анна Фёдоровна Васильева. Так вот, это Серёжина мама. Теперь она наша родня.

 — Вот это да! — только и мог ответить я, удивлённый новостью.

 Анна Фёдоровна, «железная дама», в тресте занималась профсоюзными делами. Я знал, что она давно была в разводе, и что одна воспитывала двух детей, мальчиков. Серёжа был младшим. Ко мне, молодому комсоргу, она относилась доброжелательно, ничего плохого о ней сказать не могу. Когда я руководил в ДК «Строитель» эстрадным оркестром, деньги на приобретение аппаратуры, хоть и понемногу, но выделялись.

 Как-то в местную газету пришла письменная жалоба по поводу того, что на танцах оркестр играет мало, много музыки под магнитофон. Анна Фёдоровна дала туда ответ-опровержение, что у оркестра богатый репертуар, который постоянно обновляется, и что его руководитель Л. Н. Маслов — музыкально-грамотный человек, студент 3 курса культпросветучилища. И ещё что-то в этом роде. Я знал о «белых пятнах» в работе оркестра, были случаи, когда музыка до того надоедала, что слышать её не мог, были моменты, когда по каким-то причинам кто-то из музыкантов не приходил вечером играть, — тогда приходилось выкручиваться. Конечно, недочёты были, но постройком, понимая всю сложность вечерней работы, постарался нас, и в первую очередь меня, защитить. Ту статейку из газеты я вырезал и сейчас она хранится где-то в моих бумагах.

 О моём отношении к Анне Фёдоровне я рассказал маме. Она слушала внимательно, потом с некоторой грустью в голосе сказала:

 — Так человек она неплохой, но вот есть одна закавыка. Что-то недовольна она была тем, что Серёжа дружил с Олей, даже не знаю. Характер у Оли чудесный, и сама по себе очень серьёзная девушка. И Серёжа мне очень понравился своей обстоятельностью. Вижу, что полюбили друг друга, пусть живут.

 — Кстати, где они живут? — спросил я.

 — Пока со свекровью.

 Пока мы разговаривали, во двор вбежала Наташина дочь Марина. Девять лет — уже совсем взрослая девчушка. Следом за ней бодрым шагом шла Наталья со второй своей дочерью Ольгой, которой было чуть больше двух лет. Радость встречи — неописуемая. К вечеру на красном стареньком «Запорожце» подъехал Наташин муж Саша Бельских.

 Что примечательно, ни Саша, ни Сергей не курили и не пили. Сергей любил покопаться в радиоаппаратуре, любил что-то точить на миниатюрном токарном станке, установленном прямо в квартире, в прихожей, на месте шкафа-сушилки, и был заядлым велосипедистом. Саша в такой же степени был рыбаком и охотником, и кроме «Запорожца» для этих целей имел ещё и мотоцикл «ИЖ Планета-4» с люлькой. Постоянно привозил домой то рыбу, то дичь. Зимой, были случаи, привозил то зайчиков, то лис-огнёвок, из которых Наталья делала неплохие шапки. Я считаю, что этим моим сестрёнкам с мужьями невероятно повезло, и был этому очень рад.

 Из трёх сестёр только Татьяна оказалась менее везучей. В молодости ей нравились разные мальчики, был грех, когда покуривала, мама не знала, что с ней делать. Ещё до Севера, помню, я приехал из Беловки к маме в Ермак, а она вся в слезах: не знаю, говорит, что и делать с Таней, не слушает меня, приходит с запахом винца. Я начал читать сестре нотации о морали, этике. А она как «ящерка» начала прыгать на меня, мол, не твоё это дело, что хочу, то и буду делать. Внутри меня всё вскипело, не выдержал, со звоном шлёпнул её по щеке. Естественно, начался визг, истерика.

 Ну, а Танино легкомысленное отношение к жизни не прошло даром, появилось заболевание, после которого ей назначили операцию. Удалили что-то и в итоге — бездетность. Вышла замуж за Сергея Свешникова, разошлась. Потом встретился ещё кто-то. Одно время года два жила с болгарином Данчо, который работал по контракту на монтаже Ермаковской ГРЭС. Контракт закончился, и болгарин отвалил на свою родину.

 Однокомнатную квартиру Таня получила в посёлке энергетиков (от Ермака 12 км), кажется, весной 1989 года, одно время хотела поменять её на Ермак, потом надумала продавать, да цена не устраивала. А тут и перестройка началась с развалом СССР, русские из Казахстана повалили косяком. Так и стоит Танина квартира на ГРЭСе пустая, а сама теперь живёт в Ермаке с мамой в её домике, ведя, чему я был приятно удивлён, здоровый образ жизни, и помогая старушке по огороду и другому хозяйству. В своё время закончила ПТУ, где выучилась на повара, но по специальности работать ей не позволило здоровье, теперь получает (а может, и нет) пособие по безработице.