Бакена. Моё детство - 25

Глава 23

 В тот год, когда я пошёл в школу, отец уволился из военкомата и стал работать в школе преподавателем физической культуры, если попросту — физруком, а потом ещё и военруком. Я помню, как в наш дом беспрерывно группами приходили то одни ученики, то другие. Весь дом был уставлен какими-то лыжами, по углам лежали мячи, гири, диски для метания. Под Дусиной кроватью лежали винтовки. Здесь же, возле дома, проводились соревнования по различным видам спорта: зимой — лыжи, коньки, а с весны — всё остальное.

 Как-то зимой, перед соревнованиями, отец и какой-то старшеклассник до полуночи смазывали лыжи лыжной мазью. Для того, чтобы мазь хорошо растиралась, каждую лыжу на несколько секунд заталкивали в топящуюся печь сначала одним концом, потом другим. Чад в доме стоял невероятный. Мама всё время недовольно ворчала, а мне и брату было интересно, нас не могли уложить спать.

 Мне и Лёве отец тоже сделал лыжи с креплением прямо на валеночки. Бамбуковые палки подогнал нам по росту. По ровной лыжне мы катались уверенно, а вот с горки и особенно с сопки, которая находилась за Иртышом, съезжать не всегда получалось, поэтому возвращаясь домой после таких катаний, мы походили на снеговиков.

 В один из вечеров я пошёл покататься в одиночку. Немного поездив у дома, направился в сторону школы, чтобы встретить отца и вернуться домой вместе с ним. Возле дверей школы я воткнул палки в снег и стал расстёгивать лыжное крепление. Пока снимал лыжи, палки куда-то исчезли. Кто их украл — я так и не узнал, было до слёз обидно. Отец меня еле успокоил.

 Примерно в это же время отец научил меня и Лёву играть в шашки и шахматы. Игры нам понравились и мы с братом частенько соревновались между собой. Проигрывать никто не любил, поэтому часто ссорились даже из-за незначительных ошибок. Когда шахматы и шашки надоедали, мы начинали играть в «чапая», расставляя шашечные фишки в ряд по краям доски и выщёлкивая их друг у друга. После этого долго разыскивали по дому разлетевшиеся шашки.

 Сам отец в шахматы играл неплохо. Когда я подрос, то регулярно стал его обыгрывать, но он не расстраивался, ему, похоже, даже нравилось, что сын играет лучше отца. Помню, раза два я в доме пионеров принимал участие в соревнованиях школьников по шахматам, занимал второе или третье место, за что получил второй юношеский разряд.

*****

 Мы с братом Львом с детства заметно различались и внешне, и характерами. Я — худощавый, он — поплотнее, у меня волосы прямые, жёсткие, у брата — кучерявые, у меня глаза серо-зелёные, у брата — голубые. Характер у меня мягкий, отзывчивый, натура милосердная, с верой в справедливость, я отмечал в своём характере черты нерешительности, которые граничили с благоразумием.

 Лев же по характеру упрям, несколько жесток, с детства был склонен к правонарушениям, допускал возможность рискованных поступков. В то же время он был башковит, если бы не ленился, то учился намного лучше меня. Мне легче давались гуманитарные дисциплины, а ему технические. Короче, я был лирик, а брат — физик. Поскольку он был на полтора года младше меня, то и учился на класс позже.

 Значительные расхождения имелись у нас со Львом и в еде. Он отличался не просто отменным, а богатырским аппетитом: если мне на ужин хватало одной тарелки супа и стакана чая, то Лёве после двух тарелок супа практически всегда требовалась добавка. В приёме пищи я был пунктуален: сначала ел первое, потом — второе, и на десерт — вкусненькое: чай или компот, к которым мама давали нам по прянику или по паре конфет.

 У Льва в этом плане была своя тактика: сначала он съедал то, что было сладким и наиболее вкусным, а потом переходил, если в этом была нужда, к остальным блюдам. Был случай, когда к концу ужина куда-то вдруг исчезли мои конфеты. Выяснялось, что это Лёва к своей доле приплюсовал мою и съел, пока я добросовестно хлебал супчик. Мама, компенсируя мне потерю, назидательно говорила: «Не зевай, Фомка, пока ярмарка».

 От некоторых Лёвиных поступков отец и мама нередко чесали затылки: в кого мог такой ребёнок уродиться? Отец склонялся к тому, что в кого-то из маминой белорусской родни, но мама не соглашалась и, в свою очередь, пыталась найти примеры среди отцовских сибирских сородичей. Консенсуса, говоря современным языком, не находили.

 Ещё до школы Лев с мальчишками провёл экзекуцию (казнь) соседского кота. Мы одно время держали несколько породистых голубей, которые жили в том же сарае, что и корова. Зимой, когда было холодно, голуби садились на корову и грели лапки — и им тепло, и корове приятно. Когда соседский кот каким-то образом умудрился поймать одного «дутыша» и съесть, нашей детской печали не было границ. Поймать злодея Льву удалось к весне. Он и несколько его приятелей вынесли коту смертный приговор и повесили. Я этой процедуры не видел, но стал на Льва поглядывать с некоторой опаской.

 Понятное дело, что родители называли Льва сорвиголовой. Если честно сказать, и я держал себя с ним настороже — был он слишком непредсказуемым. Одно время мы увлеклись изготовлением луков: выстругивали стрелы, которые называли пиками, а из жести научились делать к ним острые наконечники. Потом вешали на стену кусок доски с нарисованным центром и соревновались в меткости. Брат всегда лидировал, стрелял не хуже Робин Гуда.

 Как-то в конце лета мы долго стреляли по деревянной мишени, и тут вдруг Льву надумалось проверить свою меткость на каком-нибудь животном. Я попытался его отговорить, но куда там! Сам я от участия в этом эксперименте сразу отказался, однако, подогреваемый любопытством, находился поблизости.

 Ждать пришлось долго, наконец, на дороге, а это довольно далеко — чуть не в ста метрах — показались несколько коров и один бык, которых к реке на водопой гнал, судя по походке и по характерной одежде, старый казах. Я попросил Льва подождать, пока появится что-нибудь помельче, вроде собаки, подспудно надеясь, что вероятность попадания в неё будет невелика, и таким образом избежать кровопролития, но переубедить его было невозможно.

 Лёва долго из-за забора целился, водил стрелой, как заправский лучник, делая поправку то на ветер, то на расстояние, то, наверно, на солнечные магнитные бури, и спустил тетиву. Стрела резко метнулась в сторону животных и, преодолев значительное расстояние, бывает же такое! воткнулась в бок несчастному быку.

 Мы затаились. Я уже представлял, как упадёт подстреленное животное, как к нему подбежит, заламывая себе руки, убитый горем владелец, как появится милиционер, увидит стрелу, которая насквозь пронзила несчастную скотину... Но этот живучий минотавр, к моему удивлению, продолжал спокойно шагать, унося с собой покачивающуюся в боку драгоценную стрелу. А казах ничего не заметил, возможно, зрение было плохое. Лев тут же приступил к изготовлению новой стрелы с жестяным наконечником, чтобы восстановить нарушенный баланс в боевом арсенале.

 После стрельбы из лука у нас появилось новое увлечение: мы стали делать самодельные пистолеты. Делались они из тонких медных трубок, но принцип действия был как у настоящих. Вместе со спичечной серой использовали порох, пыжи делали из газеты, вместо пули шёл кусочек гвоздя. Лёва питал к пистолетам особую страсть, гораздо лучше меня их мастерил и, опять-таки, неплохо стрелял.

 В один из дней кто-то из родителей пошёл по своим делам в наш уличный туалет, который находился в некотором отдалении от дома, и тут же оттуда выскочил, на чём свет ругая Лёву. Когда я, сгораемый любопытством, зашёл в сортир, то понял причину визга: накануне вся дверь была изрешечена пулями из гвоздей настолько сильно, что не могла прикрыть посетителя ни от ветра, ни от посторонних глаз. И не подлежала ремонту. И когда успел? Похоже, что «пристрелка» оружия у брата прошла успешно. Этот случай долго обсуждался в семейных кулуарах.

 Однажды произошёл другой случай. Родители купили двух небольших розовых поросят, которых ежедневно выпускали из сарайчика на свежий воздух. Как-то мама выпустила их погулять во дворе, а вскоре заметила, что у одного поросёнка вся шея оказалась в крови. Когда стали смотреть, то обнаружили за ухом две рубленые раны. Кое-как допытались у Лёвы правды, оказалось, что это совершил он, испытывая остроту небольшого охотничьего топорика. Почему на шее поросёнка — осталось тайной.

 Раз уж начал про брата, расскажу дальше. Уже учась где-то в классе восьмом, Лев у какого-то мужика в селе купил старое одноствольное ружьишко шестнадцатого калибра. Научился заряжать патроны и в осеннее время ездил на охоту. Без дичи никогда не возвращался. Как-то он увидел стаю собак (собачью «свадьбу»), пробегавшую мимо нашего дома, и из-за забора, как когда-то по быку, бабахнул по ней. Долго по селу эхом после выстрела разносился собачий визг.

 И тут вдруг появился наш прилично рассерженный батяня. Он спокойно взял в руки Лёвин бердан и со всего размаху шандарахнул прикладом по бревну. Приклад — в щепки. Затем такую же процедуру проделал со стволом, который после двух-трёх ударов приобрёл форму халахупа. Ох, и сильно же горевал Лев! По большому счёту, и я страдал вместе с братом — очень уж дорогой была для нас эта раритетная вещичка. Но недаром Лёва был талантливым мастером: постепенно, после некоторой нехитрой рихтовки, ствол-халахуп обрёл вид нормального ствола, появился и приклад, изготовленный из куска берёзы. Долго ещё маячило в нашем доме это ружьишко своим белым ущербным прикладом.

 Когда я ушёл в армию, из писем мамы узнал, что Лев окончил курсы водителей и устроился работать шофёром на грузовой машине в местной торговой базе. Деньги отдавал родителям на поддержание семьи. Но связался с компанией, о которой в городе ходила нехорошая молва. Дабы не искушать судьбу, отец пошёл к военкому и чуть не на коленях упросил того побыстрее отправить сына в армию.

 Видимо, всё-таки в армии произошёл основной перелом в становлении характера Льва, потому что служил он хорошо, даже приходило благодарственное письмо от командования. После армии я вернулся в родные пенаты, а Лев прямо из части со своими сослуживцами завербовался на север. Сначала строил Хантайскую ГЭС, а потом, когда на севере Тюменской области началась разработка газовых месторождений, переехал с молодой женой в Надым. Здесь родились дети. Почти двадцать лет отработал брат водителем на Севере, исколесил тундру вдоль и поперёк. Всегда отличался исключительной добросовестностью и трудолюбием. Всегда числился на хорошем счету. Перед пенсией переехал на постоянное место жительства в Калининград. Сейчас уже имеет трёх внуков.

 Недавно я разговаривал со Львом по телефону. Он сокрушался: «Ванька, младший внук, ну вылитый я в детстве, прямо не знаем, что и делать, — сорвиголова».

 А что делать? Не мне же подсказывать! Правильно направлять неуёмную энергию ребёнка в нужное русло, и вырастет хороший человек. Как и сам дед Лёва. Правда, придётся над этим потрудиться. О чём я со смехом и сказал брату.