Двор - 1

Глава 5. ДВОР.

Наш двор напоминает букву О, если смотреть на него с высоты птичьего полета. Расстояние между вытянутыми сторонами не более 60 метров. Так как занавесок ни у кого не было, вся семейная жизнь протекала на виду для соседей напротив. Но на эти мелочи никто уж не обращал внимания, если были даже такие случаи в нашем доме, когда в одной комнате жило несколько семей. А расстояние между короткими сторонами было около 150 метров. Внутри шестиэтажного колодца был маленький садик. Кто-то посадил липы и тополь, после войны они уже были по нашим детским меркам огромные, а тополь достигал пятого этажа. Внутрь двора выходили три главных парадных подъезда, рядом с которыми до революции стояли швейцары. Два парадных подъезда, поскромнее, выходили на улицу. Для обслуживающего персонала, чернорабочих, были подъезды с заднего двора. Один задний двор, с левой стороны, граничил с правительственным домом №3, и никому в голову не приходило попытаться залезть на деревянный трехметровый забор между домами. Все были уверены, что застрелят без предупреждения. Задний двор с правой стороны отделялась от дома графа Орлова, куда мы и Хрущев ходили голосовать, бывшей монастырской стеной. На месте разрушенного в 30-х годах монастыря возвели подстанцию для метро. Однажды на этой подстанции после войны взорвался масляный выключатель, и все стекла в доме с примыкающей стороны были выбиты. Кто-то обходил и оценивал ущерб. Разузнав о возможной замене стекол за чужой счет, люди срочно выбили фанеру, которыми были заставлены окна после бомбежек Москвы немецкими самолетами и взрывов фугасок недалеко от нашего дома. Во дворе подстанции был маленький бассейн для технических нужд размерами 15 х 4 х 1,5-3 метра. Иногда летом бассейн заливали водой, и мы перелезали через высокую кирпичную монастырскую стену и лезли в воду. Но таких счастливых дней было немного.

В черных подъездах до революции работал лифт, который, естественно, в наше время был забит хламом, и в каждом пролете между этажами был выход на балкон. Начиная с освобождения Орла, в ознаменование взятия советскими войсками городов в Москве проводились салюты. Мы выбегали на эти балконы и смотрели на красочные фейерверки, пока не погаснет последний огонек. Стреляли где-то рядом. Ощущение сказочности в нашей тяжелой жизни было таким ярким, что оно сохранилось в памяти до сих пор. Другое такое же несмываемое впечатление произвел на меня в то же время эпизод из кинофильма «Багдадский вор». Английский фильм, цветной, фантастический, уносил нас в сказку, и мы верили в чудеса волшебного глаза, летающего ковра и в победу добра над злом. Но детали многих кадров уплыли, осталась сюжетная канва. А вот эпизод с появлением сковородки с прыгающей яичницей с кусочками ветчины на ладони громадного джина остался таким четким, что до сих пор я вижу на его огромной ладони маленькую фигурку мальчика и шипящую в масле желто-белую яичницу. Эта картинка вошла в мое подсознание, и для меня нет вкуснее блюда, чем яичница. А моя мама, когда стали жить чуть-чуть получше в начале 50-х, на мой день рождения обязательно готовила яичницу с ветчинно-рубленной колбасой. Она очень хорошо знала теорию Павлова.

В день Победы 1945 года у нас собралось очень много народа. Все смеялись, обнимались, счастливые женщины и мужчины целовались по поводу и без повода. Как будто бы, потеряв тяжелые вериги, люди взлетели в голубые небеса, как воздушные шары, и купались в лучах солнца, съеденного когда-то крокодилом и наконец-то вырванного из его утробы. А вечером всей гурьбой мы пошли на Красную площадь. Пройти далее Никольской башни нам не удалось. Народу было полно. Отец посадил меня на закорки, и я сверху видел эту дышащую массу. А потом зажгли прожектора, и прямо над нами осветили ярко красный флаг с портретом Сталина. Салют был долгим, но он не производил уже того впечатления, что было в первые салюты после Орла. За это время было так много салютов. А вот столько прожекторов в Москве не было никогда, их собрали со всей страны. Они разом устремлялись в одну точку, как будто там, вдали пытались высветить звезду, а потом по команде они срывались с места и начинали хаотично перемещаться, напоминая танец бесов из Вальпургиевой ночи.

В нашем доме было 52 квартиры, и жило в нем после войны около 1200 человек, из них детей рождения 1927-1940 годы было около трехсот. Ходили мы все в школы нашего Краснопресненского района, которые располагались от нас в 4-5 километрах. Моя школа №593 стоит и сейчас почти напротив посольства США рядом с площадью Восстания. Мы наблюдали из окон школы, как строили дом для посольства и огромный дом напротив, как потом выяснилось, для наблюдения за сотрудниками посольства и прослушивания разговоров. В школу рядом с домом в соседнем переулке, Большом Кисловском, ходили дети из правительственного дома №3, там и учителя были особенные. К нам во двор заглядывали частенько дети начальников, завидовали нам, у них всегда во дворе стояла мертвая тишина. Когда мы учились в классе девятом, во двор часто приходила Юля Хрущева, дочь сына Леонида, летчика, погибшего во время войны, Никита Сергеевич был для нее, как приемный отец. Она – моя ровесница. Вела себя очень просто, подключалась с большой охотой к нашим играм. Наверное, вырваться к нам было нелегко, в то время ее дед стал Первым секретарем партии.

Громадная масса детей стихийно делилась на группы и группочки по возрастам и интересам. Так мы и росли в этой среде сверстников, год-два старше плюс год-два младше. Мой брат часто служил мостом с ребятами старшего поколения, да и то только временно. Лишь какие-то мимолетные события объединяли нас. Несколько раз ходили на толковища, (переговоры), с ребятами со двора напротив на клич «наших бьют». Соответственно готовились. Толпа наша выглядела внушительно, да и они не сидели, сложа руки. «Стояние на реке Угре» заканчивалась мирным исходом, все спокойно расходились по домам. В силу многих обстоятельств наше поколение было по природе своей миролюбивей последующих. Пацанами дрались мы частенько, но не злобно, до первой крови. Путин рассказывал, как ему в детстве приходилось в постоянных драках отстаивать собственное достоинство, применяя выученные в секции восточных единоборств приемы. У нас такого не было, ни приемов, ни захватов. Все по-простому, у кого силы больше, тот и пан. За всю нашу историю нашего детства крупных драк с участием взрослых было пять-шесть. Потом долго еще двор вспоминал детали произошедшего.

После войны детвора выходила во двор с пустыми руками, и мы играли во все то, что предоставлял нам двор. Салочки, пряталки, «пристеночек», «расшибец», (похожий на игру с шарами в Европе), в «козла» или «подкидную бабу» или просто «чеканку». В салочки, пряталки, пристеночек, расшибец, думаю, и вы играли, это понятно. Козел - этот тот, кто стоит и водит, а остальные через него прыгают. Совершенствования в этой игре были бесконечные, и мы с увлечением и азартом прыгали через одного, двух, трех человек на расстояние 2-3 метра от толчковой площадки даже будучи здоровыми парнями. Это был класс! Не менее увлекательной была игра в «чеканку», она заменяла нам мяч, (их не было вообще никаких в 45-49 годах). «Чеканка» по идее похожа на волан для бадминтона. Изготовляли ее из куска плотной ткани размером 6 х 6 сантиметров, в середину клали плоский нетяжелый, но достаточно увесистый грузик, заматывали крепкими нитками и разрезали края материи к середине. Получалась маленькая баба для заварки чая. Необходимо было, по замыслу игры, подбрасывать «чеканку» любыми частями ног, как можно дольше, не давая ей упасть на землю. Сначала играли до ста ударов, потом до тысячи. Мастерство наше постоянно росло, и мы стали играть в «чеканку» в кружок, как в волейбол, но ногами, а затем перешли к командным соревнованиям через веревочку. Позже мы обнаружили, что наши правила игры в «чеканку» через веревочку очень напоминают парную игру в бадминтон. Но дальнейшее развитие этой очень оригинальной игры приостановилось с появлением резинового маленького мяча, а затем вообще ушла игра в «чеканку» из обихода наших детских забав.

Все, что появлялось на дворе, приспосабливалось к какой-то игре. Начинали проводить газ, капали ямы для труб, и мы в ямах прятались, проползали в трубах из конца в конец, пока их не закопали. Привозили какие-то доски для строительства, а мы из них делали шалаши, и в них размещался наш штаб боевых действий. Выпадал снег, играли в снежки, из чуланов вытаскивали родительские, сохранившиеся с их детства, снегурочки и английский спорт, накручивали их на валенки и носились по двору. А надоедало, шли к соседям на ледяную горку. Катались на попе, на пузе, на дощечке, по одиночке и «кучей малой». Приходили домой по уши в снегу, но румяные, как снегири. А весной привозили песок, и в нем часами строили замки с тоннелями и подземными ходами. Летом уезжали со двора купаться.