Школьные годы

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ:

Как писал Евгений Далматовский: “Школьные годы чудесные, с дружбою, с книгою, с песнею…”. Если в двух словах, то у меня в моей школе всё так и было. Классу необыкновенно повезло с первой учительницей - заслуженный педагог республики, Ольга Михайловна Фадеева, до сих пор запомнилась всем бывшим ученикам, как эталон учительницы младших классов. Она, в буквальном смысле, формировала базовые основы общего образования в головах младшеклассников. Она научила нас читать книжки, как только выдавалась свободная минута от выполнения домашних заданий и спортивных занятий. Она внушила нам правило, что ребенок никогда не должен просто так сидеть без всякого дела. Я не знаю была ли наша учительница верующей, но, не раскрывая собственных убеждений, она воспитывала своих подопечных согласно высоким, общечеловеческим принципам гуманизма и, незаметно, систематически, ненавязчиво, вложила в наши головы основы библейской морали. У нее все хорошо получилось - ни один из моих одноклассников никогда не сидел в тюрьме, никто из них не стал беспробудным пьяницей, вором или мошенником. Я лично, увы, по жизни нарушал лишь заповедь “не прелюбодействуй”, но зато во всем остальном старался быть праведным человеком…

В провинциальной школе, на удивление, собралось много отличных учителей, настоящих профессионалов своего дела. В развитии моего интеллекта и мировоззрения в целом безусловно есть заслуги преподавателей истории Этель Марковны, географии Петра Ильича, математики Софьи Оскаровны и биологии Надежды Николаевны. Учительница литературы Лидия Григорьевна Жеветьева сыграла особую роль в моей жизни - это она впервые оценила незаурядность моего школьного сочинения на самую стандартную тему “Как я провёл лето”, порекомендовала мне индивидуальный список литературы для внеклассного чтения, вдохновила юнца на литературное творчество и даже посоветовала поступать на филологию или на журналистику.

В школьные годы у меня образовалось много хороших друзей, наиболее близкие из которых изменили меня к лучшему: атлет Борис Дворский научил регулярно заниматься утренней гимнастикой и разбудил интерес к спорту в целом, живая энциклопедия, Ефим Биргер, делился знаниями и расширил мой политический кругозор, Анатолий Рудой был интересным попутчиком и собеседником по дороге в школу и обратно. Особое место в этом списке занимает Борис Райзбурд. Когда мы переехали в новый дом, семья отставного полковника медицинской службы, Петра Ефимовича Райзбурда, жила в соседнем, служебном доме, в котором предоставлялись квартиры работникам районной больницы. Петр Ефимович стал гражданским хирургом, а его дети нашими друзьями: Борис моим закадычным дружком, а его сестрёнка Мила подругой моей сестры Светы. Мила мне очень нравилась, в детских мечтах о будущем я назначил эту девочку своей невестой.

Борис собирался стать военным офицером и самым серьезным образом готовился к будущей карьере: прочитал десятки книг о военных полководцах всех времен и народов, занимался в нескольких спортивных секциях, часами плавал, бегал по утрам несколько километров. Я и оба Бориса проводили свободное время вместе: играли в пинг-понг, боксировали, купались и гоняли лодки по реке Уж, ходили за грибами летом и на лыжах зимой, играли в хоккей самодельными клюшками на замерзшем озере. Отставной полковник медицинской службы в молодости был мастером спорта по боксу, по выходным дням он часто возглавлял спортивные тренировки ребят из всей округи. Иногда случалось, что мы уходили в лес на лыжах огромной ватагой и проводили в непрерывном движении по нескольку часов. Мне очень нравился Пётр Ефимович Райзбурд, который, в отличие от моего сурового бати, легко находил общий язык с подростками.

В четвертом и пятом классах родители поручали мне забирать сестренку из детского садика, из которого можно было возвращаться домой двумя путями: дорога по одной из центральных улиц города занимала примерно полчаса, а дорога через двор посёлка железнодорожников занимала минут двадцать. Каждый вечер я стоял перед выбором: мне хотелось выбрать короткую дорогу, но на ней, почти каждый раз, нас с сестрой встречала группа подростков, выкрикивающих оскорбления антисемитского содержания. Чтобы не оказаться униженным в очередной раз, я чаще выбирал дальнюю дорогу. Однажды я решил рискнуть - спешил, меня ждали дружки, с которыми мы строили большой самокат с парусом вместо двигателя. Незаметно проскочить через посёлок в этот раз нам не удалось - на встречу опять выскочила группа мальчишек, настроенных крайне агрессивно. Один из них начал с того, что дёрнул мою сестру за косичку. Внезапно со мной случился нервный срыв, от возмущения и гнева я потерял контроль над собой, схватил на дороге попавшийся под руку булыжник и, не выбирая места, ударил обидчика сестры камнем по спине. Мальчик упал на землю и лежал без всяких признаков жизни. Я схватил сестру за руку, и мы бросились бежать со всех ног. Родители, услышав наш рассказ о случившемся, опасались, что инцидент будет иметь нехороший исход с привлечением милиции. Но никаких плохих последствий для меня не случилось, более того, после происшествия я всегда выбирал для нас с сестрой короткую дорогу домой, но никогда на ней нас больше не ждали хулиганы.

В седьмом классе я спас жизнь Борьки Райзбурда. Он, по какой-то причине, в один мартовский день не пошел в школу, а в одиночестве гонял шайбу и настойчиво бил по воротам на нашем озере. Весна в тот год была теплой, лед подтаял и внезапно пошел трещинами под одиноким, юным хоккеистом. Борька провалился в полынью и барахтался в ледяной воде, безрезультатно пытаясь втащить свое тело на необыкновенно скользкий край одной из дрейфующих льдин. Я возвращался из школы по дороге, проходящей мимо злополучного озера и случайно заметил своего дружка в ледяной воде. Оценив его жалкую ситуацию, я оторвал длинную деревянную жердь от забора ближайшего дома и подал спасительный снаряд утопающему. С огромным напряжением я сумел вытащить товарища из губительно холодной полыньи, дотащить его в полусознательном состоянии до своего дома, где жарко топилась печь, которую каждое утро разжигал отец перед уходом на работу. Борька посинел и дрожал всем телом, как осиновый листок. Я раздел товарища догола, растер махровым полотенцем, дал на смену свою одежду и непрерывно поил горячим чаем с сушеной малиной. Через два часа озноб прекратился, мой друг даже начал шутить. За четыре часа высохла одежда, развешенная вокруг печи, и Борис спокойно отправился к себе домой, как ни в чем не бывало. Его родители так никогда и не узнали об ужасном происшествии с их сыном. После длительного пленения в ледяной воде Борька даже не подхватил простуду, настоящий закаленный воин.

Однако, кому судьба погибнуть, того злой рок всё равно где-нибудь да найдёт: через несколько лет мой друг всё-таки погиб абсолютно нелепой смертью. В десятом классе он стал заниматься в стрелковой секции, во время очередной тренировки в тире, когда наставник их группы временно вышел покурить, юные стрелки принялись рассматривать какой-то редкий пистолет, из которого им еще не пришлось стрелять. Два самых активных парня секции сцепились в одном желании поиграть с неизведанной игрушкой, вырывая оружие друг у друга. Пистолет оказался заряжен, случайно снялся с предохранителя во время потасовки и произвольно выстрелил… Пуля перебила последний позвонок, на шее, у самой головы… Случился мгновенный паралич всего тела… Моего товарища оперировали лучшие хирурги окружного военного госпиталя… Разом поседевший отец, присутствовал при операции, но ничем не мог помочь. Несмотря на колоссальный опыт, накопленный во время фронтовых операций, его дрожащие руки в этот страшный день не могли удержать скальпель… Борис умер, не приходя в сознание...

Я долго страдал, навсегда утратив любимого друга. Советская армия в его лице, безусловно, потеряла отличного офицера в потенциале. Армия обороны Израиля, вполне возможно, не заполучила ещё одного генерала из новых репатриантов...