На следующее утро в 9-м часу пароход "Кама" начал разводить пары, а в половине одиннадцатого вышел в море. Берега мало помалу понижались в наших глазах: один четырехбугорный маяк (С. Ш. 45о 35' 24", В. Д. от Петербурга 17о 22' 50"; западное уклонение компаса 2о 30' 7") долго оставался в виду. Этот маяк построен на острову того же имени, для предостережения судов от прибрежных мелей.
Пароход "Кама" только что совершил, под личною командою нынешнего контр-адмирала Путятина, отважную экспедицию к восточным берегам Каспийского моря; многие участники этого достохвального похода не покинули еще "Камы", и кают-компания оживлялась рассказами о недавнем подвиге.
Так как эта экспедиция произвела сильное впечатление на отчаянных корсаров Каспийского моря -- Тюркменов и принадлежит к числу замечательных походов русского моряка, то я беру на себя смелость рассказать о ней то, что мне известно.
Начнем с начала.
Восточные берега Каспийского моря, обиженные природою, издавна славились разбоями. Мы не знаем о поведении Дербиков, Песиков и других странных народов, помещаемых на восточном берегу Каспия Помпонием Мелою, Дионисием Перигетом, Плинием, Птоломеем и прочими знаменитостями древней географии, но что касается до нынешних обитателей этого края Тюркменов и Киргизов, так страсть их к грабежу и разбоям не подлежит никакому сомнению. На севере Каспийского моря беспечность и самонадеянность русских рыбопромышленников дают случай упражняться в разбоях, около бывших устьев Эмбы, кочующим по близости Киргизам и Тюркменам и ежегодно сбывать в Хиву значительное число жертв российского "авось"; на юге Каспия тюркменские племена, кочующие по берегам Гургана и в соседних местах, со славою и с большою пользою охотятся за Персиянами. В последнее время хищничество на севере Каспия, благодаря бдительности Русского Правительства, затихло, но как бы взамен оно развилось на юге. Не говоря о частых вторжениях кочевых Тюркменов в Астерабадскую провинцию, для ловли людей и других материалов, необходимых Хиве, прибрежные Тюркмены завели у себя, сколько для торговля, столько же и для корсарства, до 200 лодок и киржимов или каботажных судов. Притесненные Персияне, не имеющие Военного Флота на Каспийском море, громко возопияли; Персидское правительство жаловалось Русскому; к тому присоединились еще собственные запутанные дела Русских с Тюркменами этого края -- и вот капитан 1-го ранга Путятин отправлен с вооруженным пароходом "Камой" для разъяснения сношений Русских и Персиян с Тюркменами и для наказания виновных.
Юго-восточный край Каспийского моря заселен тремя тюркменскими племенами: Юмуд, Куклан и Токэ, взаимно враждебными. Эти главные племена имеют новые подразделения; каждое общество управляется Ханом или Аксакалом (старшиною). Так как окрестная природа бедна, то и Тюркмены богаты только стадами, и заботятся только о лошадях и оружии, как верном средстве разбогатеть на счет Персиян. Живущие на персидской границе оседлые Тюркмены признают некоторую зависимость от Персии, но кочующие далее в степи не знают ничьей власти и свободно занимаются перепродажею персидских пленных Хивинцам. По словам Тюркменов от моря до Хивы семь дней (семнадцать караванных) пути через степи.
Из тюркменских племен Юмуды, число которых восходит, как мне говорили, до 14,000 кибиток, в последнее время, по изменившимся отношениям Каджарской династии, когда-то обязанной Тюркменам своим спасением, к тюркменским племенам, явились неумолимыми врагами Персиян. Хотя тюркменская храбрость подлежит немалому сомнению, но так как с другой стороны персидское мужество известно всем и каждому, то кочевые Юмуды без больших потерь били Персиян в рассыпную и захватывали много пленных.
Это на суше.
На море подвиги Тюркменов были столь же выгодны: киржимы тюркменские, под видом торговли, успешно промышляли корсарством.
Одним из главных действующих лиц в этой охоте на Персиян явился Яхши-Мухаммед, глава курского онлука в обществе Нур-Али рода Джафар-Беев племени Юмудов. Такой длинный титул, а главное интересный промысел корсара дают Яхши-Мухаммеду право на некоторое внимание образованного мира, и мы займемся им с исторической подробностью.
Отец Яхши-Мухаммеда Кият-Ага первоначально владел у Серебряного бугра (Гюмюш-тепеси) около персидской границы, но не поладив с Персиянами, он бросил большую часть своего имущества и принадлежавшие ему рыбные ловли около Астерабада и ушел на остров Челеган (омоченный), а вслед за ним перебрался и онлук его. Мало помалу образовалось здесь небольшое владение из 180 кибиток, подчиненное Кият-Аге.
Опасаясь мщения Персиян, Кият-Ага прибег под покровительство России и за разные услуги получил, по представлению Ермолова, золотую медаль от Императора Александра. Старший сын Киат-Аги Яхши-Мухаммед, герой нашего рассказа, долгое время находился в Тифлисе, выучился русской грамоте, перенял европейское обхождение, и, возвратясь на Челеган, принял в свои руки торговлю острова от устаревшего Кият-Аги. Через два года по возвращении Яхши-Мухаммеда из Тифлиса, посетил Челеган известный наш академик Эйхвальд, отзывающийся в своем сочинении с большими похвалами о вежливости, цивилизованности и гостеприимстве курских владельцев. Кроме того Кият-Ага оказал услуги и другому нашему странствователю Муравьеву.
Много утекло воды с тех пор -- это было в 1825 году -- как Г-н Эйхвальд видел Яхши-Мухаммеда образованным и миролюбивым владетелем Челегана: верно тишина и однообразная жизнь надоели Яхши-Мухаммеду, и предприимчивый Тюркмен очутился опять на старых кочевьях около залива Хасан-кули. Пиратство на море и хищничество на суше вскоре доставили ему завидную известность между Тюркменами и навели страх на Персиян. Трусливые поборники Али, следуя своей любви к метафорам, в ужасе рассказывали, что у всего семейства Яхши-Мухаммеда постели набиты кудрями убитых Персиян, что в сравнении с таким персоедом сам Афрасияб -- овечка!
Упоенный успехами в беспомощной Астерабадской провинции, Яхши-Мухаммед обнаружил и в торговых сношениях с Русскими чистую тюркменскую жадность: возникло темное дело между ним и русским торговцем Герасимовым, которое, по самоуправству Яхши-Мухаммеда, нельзя была кончить иначе, как оружием.
Появление русского военного судна в заливе Хасан-кули, где до тех пор еще не видали русского флага, навело страх на Тюркменов: они освободили задержанного там Герасимова, выдали своего главу Яхши-Мухаммеда, а за корсарство и неуважение русского имени поплатились многими киржимами с товаром, которые были сожжены. По совершении этого подвига Г-н Путятин отвез Яхши-Мухаммеда в Баку, а сам возвратился к устью Волги.
Так кончилась экспедиция!
Покамест я слушал рассказ о тюркменском походе, "Кама", пользуясь попутным ветром, подняла для подспора машине, парус; буксируемые "Камой" два транспорта с десантом "Кура" и "Кума" также распустили паруса, и мы шли по 5 и по 5 1/4 узлов в час, что для небольшого парохода, при сильном волнении, очень довольно. В шестом часу пароход прошел подле Чистой банки, где тянется отмель в 7, 9 и 11 футов глубины; для безопасности плавателей здесь постоянно стоит военный бриг, зажигающий ночью вестовой огонь. Отмель находится в 40 милях от Бирючьей косы.
Вечером началась сильная боковая качка: сноснее ли она килевой, я право не могу решить, даже выслушав огромный трактат об удобствах -- я только не вижу каких -- и неудобствах той и другой качки, но во всяком случае наш брат сухопутный представляет в это время прежалкую фигуру. Говорят, что это здорово: Бог с ним, с таким здоровьем! Судно наше было невелико, и волны играли им, как мячиком; большая часть пассажиров скрылась в трюм, только непреклонные перед всеми капризами моря Гг. Путятин и Нечаев спокойно расхаживали по баку. Я находил единственное спасение в том, что лежал на спине, закрыв глаза. Что ж делать? Ведь я путешествую!
Свободное копирование
