1902 -1 9 0 3 .
В Москве. Рождество.
Дек. 1902, Янв. 1903.
Вернувшись в Москву, я против воли опять завертелся — клуб, „Скорпион", клуб... Пришлось мне несколько раз встречаться с П. Боборыкиным и в клубе, и в Славянском Базаре.
Около этого времени поставили „На Дне" Горького, и Боборыкин очень негодовал. — Всего лет пять пишет! Я вот сорок лет пишу, 60 томов написал, а мне таких оваций не было. Семенов сказал, что Горький — современный Марлинский. — Нет-с, милостивый государь, — возразил Боборыкин, — Марлинский был человек образованный и с талантом! Утешая Боборыкина, говорил я ему, что у нас в семье свято чтут его имя. Он был тронут и ушел.
Читал Боборыкин лекцию о рецензентах, ругая их. И его не пощадили. Любошиц заругал его жестоко.
— Вы говорите, сказал он, как защитник от рецензии? Я вам дам совет, не писать плохих драм. И могут ли что сделать рецензии? Вы же сами бранили Ермолову в рецензиях, а она все-таки великая артистка.
Боборыкин весь задрожал, утратил дар слова, стал что-то выкрикивать, плюясь, задыхаясь. „Вы не имеете права" и т. под.
Еще я видел его у Бальмонта. Бальмонт читал перевод „Врач своей чести". Боборыкин терпел два акта, но больше не выдержал и ушел.
О моем чтении о Фете в Кружке и о „Монне Ванне" см. мои заметки в „Новом Пути", № 2. Бальмонт приехал за день до моего чтения, но не был на нем из-за флюса. Я видел Бальмонта раза три. Он был уныл, скучен, вял...
Совсем было собрался я уезжать в Петербург, как случилась смерть М. С. Соловьева и Ольги Михайловны. Я был на похоронах. Бугаев держал себя торжественно, Сережа очень странно. Речей не было.
Из мелочей: На похоронах Аксакова говорил я речь; московских спиритов почти не было. Познакомился с Щеголевым (пришел ко мне), Ремизовым и художником Срединым. На одной „среде" у Телешева я читал о искусстве. Были: Найденов, Михеев, Бунин № 2, Кожевников etc., etc., Было скучно. Они относились ко мне очень мило.