Всего мы выпустили 27 томов "Записей Прошлого" (считая выпущенные кооперативным товариществом "Север"). Их успех побудил действовавшее тогда издательство "Academia" предпринять со своей стороны издание библиотеки мемуаров, как оно раньше переняло нашу программу "Памятников мировой литературы". К моменту, когда мы прекратили издание книг (1934 г.), у нас скопился порядочный портфель неопубликованных мемуаров, отчасти прибывших к нам самотеком, отчасти написанных по нашему побуждению к тому. Их хватило бы на ряд томов. Пришлось вернуть их авторам.
С приглашением редакторов поиски мемуарных материалов для издания значительно расширились. Когда же стали выходить в свет один за другим выпуски "Записей Прошлого", предложения готовых материалов стали к нам поступать самотеком. Обращались к нам с предложением своих архивов люди самых разнообразных профессий. Предлагались преимущественно их родственниками и наследниками: записки генерала, письма гениального композитора, воспоминания бывшего товарища министра внутренних дел, заметки следователя, переписка коммерсанта, дневник моряка и пр., и пр. Разговоры с людьми, представлявшими этот материал, представляли немалый интерес, и я иногда по свежей памяти записывал себе отдельные эпизоды. Приведу здесь случайно сохранившиеся записи мои о Жуковском и Скирмуте.
Из лиц, с которыми пришлось познакомиться, собирая материалы для издававшейся нами библиотеки мемуаров, назову здесь Жуковскую, племянницу известного профессора математики московского, теоретика воздухоплавания. Натура мятущаяся, стремящаяся вырваться из мира обыденного в неизвестное, склонная к экзальтации, она в свое время искала и имела встречу с Распутиным, что и описала в воспоминаниях своих, которые и предложила нам для "Записей Прошлого". Для "Записей" мы нашли тогда предложенные отрывки неподходящими. В журнале "Литературный современник" был затем помещен отрывок этих записок.
Завязававшееся на чтении и обсуждении записок знакомство не оборвалось. Жуковская стала, правда изредка, заходить к нам в издательство. Приносила другие свои записки. Охотно делилась на словах впечатлениями прошлого и наблюдениями текущего. Интересны были, между прочим, ее рассказы о пребывании ее в деревне дяди во Владимирской губернии. Видно было, что она сильно живет, много душевно переживает, слабеет здоровьем. Когда закрылось наше издательство, Жуковская стала посещать меня на квартире, и мы с Софией Яковлевной иногда целые вечера выслушивали ее всегда живые и яркие рассказы. Запишу здесь, что, между прочим, рассказала она нам про своего знаменитого дядю.
В семье Жуковских держалось, по-видимому, предание, что митрополит Филарет не только благословил дядю на научную работу, но даже как будто предрек ему успех на этом поприще. Жуковская, тонкая и современная рассказчица, так, впрочем, не выражалась, но такое впечатление получалось. Если постараться совершенно освободиться от таких представлений и восстановить одну чисто фактическую сторону, то можно думать, что дело происходило так. Матушка Жуковского, весьма властная особа, имевшая на сына большое влияние, не сочувствовала намерению молодого человека по окончании курса средней школы поступить в высшую и посвятить себя научной деятельности. Соблаговолила же она на это под впечатлением слов митрополита, сказанных ее сыну после обедни в Казанском соборе. Была пора выпускных экзаменов, и было вполне естественно митрополиту спросить подошедшего к нему под благословение гимназиста, куда он себя готовит. На ответ о намерении пойти по научной карьере владыко юношу благословил, как благословлял всех, подходивших к нему поцеловать крест.
Другой эпизод интереснее. Возвращаясь ночью из Замоскворечья от товарища, Жуковский на Каменном мосту заметил одинокую женщину. Ее поведение показалось ему подозрительным. Оказалось, молодая, дивной красоты женщина эта, оставленная любовником, намеревалась броситься с моста в реку. Жуковский ее разговорил, отвел подальше от реки, доставил домой и передал на попечение матери своей. С той ночи незнакомка связала свою судьбу с семьей Жуковских. Она стала в доме у них как бы домоправительницей, усердно заботясь о всех домашних делах. Матушка Жуковского это охотно принимала, но когда сын пожелал жениться на незнакомке, то матушка решительно этому воспротивилась. Сын, робкий и уступчивый, на этот раз, однако, проявил настойчивость. Тогда деспотичная мать, чтобы покончить с нежелательным для нее сватовством сына, в одну из его отлучек из Москвы повенчала незнакомку с каким-то железнодорожным кондуктором. Злой умысел, однако, ни к чему не привел. Незнакомка осталась в их доме всеми признанной любовницей сына, а ж. д. кондуктор в положении соломенного вдовца должен жить был одиноко на стороне.
Летом 1934 года мне случилось быть у Е. П. Пешковой на ее даче в Барвихе. Во время прогулки по саду М. К. Николаев сказал мне, что в мезонине дачи предыдущим летом гостил и скончался С. А. Скирмут, наш общий знакомый, известный издатель и книготорговец (книжный магазин "Труд"). При этом М. К. рассказал мне легендарный эпизод из жизни Сергея Аполлоновича, в достоверности которого он, однако, не сомневался, слышав его от самого Сергея Аполлоновича.
Сергей Аполлонович происходил от небогатых дворян Таврической губернии. Осиротел в раннем детстве, воспитан был старушкой, дальней родственницей, очень тщательно, но скромно, сначала дома, а потом в каком-то привилегированном учебном заведении. Старушка, по-видимому, намечала для своего питомца военную карьеру; сам же молодой человек еще не определил своего выбора, когда ему пришлось иметь встречу, повлекшую изменение в его материальном положении.
В вагоне московской конки он, как благовоспитанный юноша, уступил место вошедшему в вагон пожилому господину. Разговорились. При выходе Сергей Аполлонович назвался. Незнакомец, в свою очередь назвавшись Ф. Н. Плевако, настоятельно попросил Сергея Аполлоновича посетить его в своих же собственных интересах. Вагон отошел, и Сергей Аполлонович и не обратил внимания на это приглашение. Однако кто-то из знакомых, которому он рассказал про встречу, настоятельно рекомендовал ему отозваться на приглашение.
В конце концов Сергей Аполлонович посетил Федора Никифоровича. Оказалось, что в Америке разыскивались наследники какого-то Скирмута, скончавшегося там бездетного владельца значительного состояния. Плевако предложил Сергею Аполлоновичу выдать ему доверенность на ведение дела о получении наследства и так называемое option, т. е. обязательство о вознаграждении в случае успеха дела. Надо было произвести изыскания о том, существуют ли какие-либо родственные отношения между умершим американцем и Сергеем Аполлоновичем. Доверенность и option Сергей Аполлонович выдал и перестал думать об этом случае.
Однако через несколько лет Ф. Н. Плевако в самом деле ввел Сергея Аполлоновича в обладание весьма значительного состояния.
Свободное копирование
