Поездка в Рим и Неаполь. Встреча с Чупровыми
Осенью 1907 г. Сережа уговорил меня "взять отпуск" и съездить с Софией Яковлевной за границу. Николай Васильевич вызвался на время нашего отсутствия перебраться на квартиру к Сереже. В делах все шло благополучно. Тревога, вызванная весной несостоятельностью наших должников, улеглась. Финансы наши "устроились". В лице Н. Н. Щепкина я имел заместителя, освобождавшего Сережу от бремени полной ответственности по руководству делами и от утомительных и скучных "текущих дел". Одним словом, ничто не мешало поездке, и, сговорившись, как всегда, с бабушкой о переезде ее к нам к детям на время нашей отлучки, мы заблаговременно взяли билеты на 12.X. в Рим. Там проводили осень Александр Иванович Чупров с сыном, и мне хотелось застать их еще там до переезда их на зиму в Мюнхен. Взяли билеты, а София Яковлевна стала волноваться, что произойдет какая-либо помеха к отъезду. Уж очень ей хотелось ехать, и уж неоднократно случалось, что в последнюю минуту что-нибудь да мешало отъезду. И на этот раз чуть было не вышла помеха. Ольга Иосифовна Лукина должна была в последних числах сентября родить. Питая большое доверие к опытности и знаниям Софии Яковлевны, к ее ловкости и находчивости, а отчасти и из суеверного какого-то убеждения, что присутствие Софии Яковлевны на родах гарантирует благополучный их исход, Ольга Иосифовна просила Софию Яковлевну быть у нее на родах, в чем София Яковлевна не могла ей отказать. И вот роды в предположенный срок не приходят. Кончается сентябрь, идет октябрь, и только 11-го на ночь Ольга Иосифовна разрешается от бремени Юрой. Опоздай она еще на сутки, пропала бы наша поездка. Но утром 12-го все у Лукиных "черных", как они прозывались, благополучно кончилось, и, простившись с роженицей, София Яковлевна быстро снарядилась в путь.
Рим встретил нас ненастно. Серое небо. Облачно. Моросит дождь. В окно вагона громадный купол Св. Петра можно было в тумане принять за его петербургское подражание -- Исаакия. На вокзале нас встретил Александр Александрович Чупров вопросом, имеем ли мы зонты, и так как мы, конечно, отправляясь в Рим, зонтов не взяли, то Александр Александрович тут же с вокзала проводил нас в магазин, где мы и купили необходимое. Чу-провы стояли в гостинице "Виндзор", где свободных номеров не было. Мы остановились поблизости в более дорогом отеле "Eden". Это оказалось отличной гостиницей на возвышенном месте, в нескольких минутах ходьбы без особого подъема от Monte Pinchio.
Наскоро разложившись в своем "Eden'e", мы пошли в "Виндзор" к Чупровым, где и провели вместе с супругами Розенберг остаток дня до поздней ночи, совсем как у себя на родине, между разговором слыша, как дождь барабанит по оконным стеклам. С Александром Ивановичем мы давно не видались. Он показался мне сильно постаревшим, но не утратившим своей живости. Он засыпал меня расспросами про Сережу, Николая Васильевича, про сестер моих, про Москву, "Русские ведомости", Любимовку. В конце концов разговор сошел на пути эволюции земледелия, средства к подъему сельского хозяйства, на судьбы мелкого земледелия. Этими вопросами Александр Иванович усиленно занимался последние годы, придавая разрешению их громадное значение для будущности России. Я подробно должен был рассказать Александру Ивановичу, который очень ценил конкретные данные, взятые из действительности, и, как редко кто, умел расспрашивать и слушать, все перипетии и перемены в нашем собственном свеклосахарном хозяйстве и про развитие у нас крестьянского плантаторства. Имея перед собой двух единственных в своем роде знатоков мелкого земледелия и общинного землепользования, какими являлись Чупровы отец и сын, я особенно оттенил те затруднения, какие мы встречали в проведении свекловодства на общинных землях. Общины как какие-то неприступные крепости стоят вокруг завода. И хотя в этих крепостях мы уже завербовали себе многочисленных сторонников, в лице отдельных общинников, подрядившихся сеять бурак или решившихся с риском потравы сеять в общинном клину вику с овсом, все же общинные земли смогут, как правило, дать место свекле только при введении ее в севооборот. Необходимо переходить и на общинных землях от трехполья к многополью. Я указал, что в округе нашего завода имеются все предпосылки к такому переходу, означавшему быстрый и значительный подъем культуры крестьянских полей. Стоит нескольким общинам решиться преодолеть вековую инерцию и сделать первый шаг за несомненным успехом пионеров тронется вся масса окрестных крестьянских обществ. Но вот этого первого шага не дождешься и не добьешься! Если бы земства располагали большими возможностями воздействия на крестьянские общества... Но тут мы все единодушно находили, что никакое принуждение или давление со стороны властей и даже со стороны земства недопустимо! Большое недоверие питали мы к нашим властям. Пропагандируемый нами, выработанный при участии Франкфурта и Зубрилина шестипольный севооборот (с одним паром, двумя озимыми, одной свеклой и с овсом и викой) очень заинтересовал Александра Ивановича по простоте перехода к нему от традиционного трехполья. Ему казалось, что мы на правильном пути к разрешению вопроса о применении свекловодства на общинных землях.
Узнав, что София Яковлевна любит скульптуру, Александр Иванович предложил на следующий день вместе пойти в Ватикан. Ему хотелось представить ей своих любимцев. Так и сделали. С особенной какой-то теплотой остановился там Александр Иванович перед статуей, несомненно портретной, Демосфена. "Когда у нас на родине идут раздоры, особенно чтишь такую горячую преданность родине", -- сказал Александр Иванович перед этой статуей.
Вместе также побывали мы на городском кладбище. У каждой почти могилки курился фимиам. Огни особенно занимали детей, которых на кладбище было множество. Все же плохая погода побудила нас попробовать счастье и переехать в Неаполь. А когда дней через десять мы снова вернулись в Рим, мы уже не застали там больше Чупровых. Мне не довелось больше видеться с Александром Ивановичем. Через несколько месяцев он скоропостижно умер в Мюнхене в гостях у своего приятеля профессора М. Тело его было перевезено в Москву и погребено на Ваганьковском кладбище. На погребение собралось множество почитателей этого столь когда-то популярного в Москве человека. П. Н. Милюков произнес на могиле большую речь, охарактеризовав как деятельность покойного, так и значение газеты "Русские ведомости", так тесно связанной с именем А. И. Чупрова. При этом лидер кадетской партии отметил, что в период общественного движения, предшествующий времени образования кадетской партии, эта газета выявляла и содействовала оформлению того общественного течения, которое затем повело к созданию партии. А. А. Чупров, Н. В. и С. В. Сперанские решили озаботиться изданием под их редакцией литературного наследия покойного. Московский университет взял на себя издание научных трудов и университетских лекций в 3-х томах. Мы же издали тоже в 3-х томах "Речи и статьи". С тех пор как все это впервые писалось, многое в корне изменилось, и книги эти теперь, думается мне, могут быть интересны лишь для истории того времени. Тогда это было не так. Наша Ниночка несколько лет спустя, случайно взяв во время каникул в Костине из моего шкафа "Речи и статьи", так ими увлеклась, что под влиянием прочитанного решила сделаться общественным агрономом, согласно чему по окончании гимназии она в университете пошла на агрономическую химию. Впрочем, пора мне вернуться к нашей заграничной поездке.
В Неаполе погода нам благоприятствовала. Мы осмотрели достопримечательности города, знаменитую зоологическую станцию Дорна, взбирались на Везувий, осмотрели Помпеи, съездили на Капри и, невзирая на сильное волнение, побывали в голубом гроте. Меня очень подмывало продвинуться дальше на юг в Пестум, где еще стоял тогда в большой сохранности древнегреческий храм с дивной колоннадой. Но мне надо было ко взносу акциза вернуться в Москву, мы были потому связаны временем и боялись к тому же разбросаться. Вскоре затем землетрясение разрушило этот единственный в своем роде памятник древнегреческого зодчества. Не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
При вторичном нашем приезде в Рим погода нас побаловала, и мы отлично провели время, целыми днями гуляя по городу, посещая памятники и музеи. Обычно мы обедали в своем отеле. После обеда, пользуясь удобным расположением гостиницы, проходили к закату солнца на Monte Pinchio, куда к этому моменту, как в Петербурге на Стрелку, выезжал весь римский фешенебельный свет. Тут же в парке среди зелени играли в своих ярких сутанах желтых, зеленых, фиолетовых, коричневых и других цветов -- семинаристы разных национальностей и весьма различного возраста. В этот сезон, кроме игры в мяч и другие игры, было какое-то всеобщее увлечение, похожее на какую-то психическую эпидемию, игрой в "дьяболо". Дамы и мужчины, дети и старцы, светские и духовные то там, то здесь стояли в смешной позе, задрав голову и вытянув вверх руку, вертя отчаянно палочку, на которую надо было насадить какую-то штучку. Появилась даже от неумеренного увлечения этой игрой особая "профессиональная" болезнь! Когда солнце скрывалось, мы вместе со всей публикой спускались на знаменитое римское Corso, узенькую прямую улицу, в это время обыкновенно наводненную публикой. Но мы не всегда занимали места в кафе, как это обычно делается, а предпочитали часто проводить вечер в своем номере за чтением книг о Риме или сидеть в магазине фотографической фирмы Alinari, рассматривая и выбирая себе на память фотографии. Стоит сказать несколько слов об этих художественных фотографических фирмах, имевших мировую известность. Их было несколько. Надо думать, ими пересняты буквально все художественные и исторические памятники Италии, полностью и в деталях, с разных сторон и при разных освещениях. За 40 сантимов можно было купить фотографию любой картины, статуи, здания, даже вида, и что особенно было ценно, можно было купить детали. Фирмы эти издавали каталоги своих снимков, по которым можно было из Москвы выписывать фотографии, указывая лишь номера каталога. Я этим широко пользовался. Постепенно у меня образовалось большое собрание фотографий, которые мы наклеивали на картон и хранили в особо сделанных для того ящиках, как колоды карт. Рассматривание такой коллекции доставляло большое удовольствие. Бывало, кто-нибудь из знакомых попросит дать посмотреть наше собрание фотографий как-нибудь, когда нас дома не будет, чтобы им не стесняться нашим присутствием и нас не стеснять своим. И вот, сговорившись, София Яковлевна перед отходом из дома постелит на обеденном столе сукно оливкового цвета, закажет Дуняше самовар со всеми к нему обычными приложениями -- печенье, варенье, хлеб с маслом, сыр, а я поставлю на стол наши ящики с фотографиями и на всякий случай выложу из библиотеки разные справочные книги по искусству и по истории культуры, которые, по моим соображениям, могут потребоваться при рассмотрении фотографий. Нередко, возвращаясь домой после полуночи, мы заставали еще друзей наших за рассматриванием собрания. Тут пойдут обмены впечатлениями и воспоминаниями, споры о вкусах и многое еще другое, одним словом, разговоров часа на два... Начало нашему собранию положила вывезенная нами из поездки в Рим и Неаполь коллекция. В ней был хороший подбор, между прочим, помпейских фресок. Раньше я был с ними знаком, как с чисто декоративного характера живописью. Я был неожиданно поражен в Неаполе и в Помпеях, найдя, что эти провинциальные репродукции великих мастеров Александрийской школы не чужды больших замыслов, высоко драматических и глубоко психологических мотивов. Сошлюсь хотя бы на Медею, воспроизведенную у нас в "Балладах-посланиях" Овидия (Памятники мировой литературы).
Свободное копирование
