Долгое будущее - 49

29 января

Боже, верни мне голос! Все-таки надо начать питаться. И гулять так ежедневно, как гуляла я вчера. Ленинград — нет, Петербург... Я шла через Лебяжью канавку. Инженерный замок — что может быть выразительнее для царствования Павла I, чем это — темно-красное, с черным с золотом шпилем и страшными рыцарями (какой великолепный формализм). Через Марсово поле на набережную. Нева, через мост — словно там океан, безбрежное море во льдах. Мимо Дома ученых, словно какая-то Венеция, одно из прекраснейших зданий, именно Дворец Великого Князя — а никакой не Дом ученых (сейчас — музей Ленина). И, наконец, Адмиралтейство. Было чудесно идти по снегу, и то, что было безлюдно, и эта река, и ступени к ней...

Адмиралтейство причудливо в своей простоте.

Часто вспоминаю я Пятигорск и мою юность. После гибели моего любимейшего друга и защитника, моего брата-близнеца Юры я перешагнула из детства во взрослость... Что-то отчаянно-смелое, но и очень серьезное появилось во мне. Страстно захотелось узнать — что же ждет меня?! Неподалеку от нашей женской гимназии, превратившейся в 1921 году в советскую школу, в одном из домиков на «парадной» двери висело объявление: «Предсказываю будущее. От часа до четырех ежедневно, кроме понедельника. Плата три рубля за сеанс». Ну, конечно, все мои помыслы устремились к этому невзрачному одноэтажному домику. Сэкономив на школьных бутербродах, скопив три рубля, я с Лидой Анищенко отправилась после уроков к предсказательнице под страшным секретом от подруг и от домашних. Дверь открыла нам пожилая, грузная женщина с очень бледным лицом и равнодушными глазами. Она сухо сказала нам: «Подождите здесь», и мы сели на стулья, стоявшие в передней. Мы молчали и очень боялись. Царила тишина. Через какое-то время из соседней комнаты вышла молодая женщина. Не поглядев на нас, она ушла. Бледная женщина поманила к себе в комнату Лидочку. Та недолго побыла у нее. Потом настал мой черед. В небольшой комнате с завешенным окном, тускло освещенной двумя-тремя свечами, стоял круглый стол, накрытый черной бархатной скатертью, а в центре его лежал крупный стеклянный (или хрустальный) шар. В кресле неподвижно и холодно сидела бледная женщина. Она пристально поглядела на меня — взгляд ее был равнодушный, отчужденный. Ни удивления, ни симпатии к двум четырнадцатилетним девчонкам! Я положила на стол неловко, смущенно три рубля. Она спрятала их в карман. На ней была темноватая кофта и юбка до пят. «Ваше имя?» — спросила она. Голос был негромкий, спокойный. «Татьяна», — ответила я. И она стала сосредоточенно-пристально глядеть в стеклянный шар. «Уедете из родной страны. Много горя, но и любовь и радости будут. В конце жизни вижу я славу, ждет вас большая слава»... Она еще что-то говорила, но я запомнила только вот эти ее слова про славу. Как ни странно, я абсолютно верю в ее предсказание; ее я очень редко вспоминаю, а вот ее предсказание... Я словно сама знаю, что так будет! А как, почему — не знаю. Странно!