Когда я была совсем маленькая, мы пошли на ставок, и Коля голыми руками поймал рыбу. Мама её пожарила. Какая она вкусная была, я на всю жизнь запомнила.
Коля ходил в школу на уроки, носил кусок медной проволоки и с ней там игрался. У него почерк был красивый всегда.
Коля, бедный, настрадался от этой мачехи. Как закончил семь классов, выгнала она его. И папа поддержал. Коля поехал в Черниговскую область, к западенцям, на лето на работу, гастарбайтером. Там давали какой-то кусок земли, и он где-то жил у кого-то, какой-то угол снимал, и те люди, у которых он жил, посадили там кукурузу или что, для себя, для скотины… А потом зимой работы нету, кто куда, а он домой. Все домой, и он домой. Приехал, а ему говорят: а шо ти заробив? А шо ти привiз? А он говорит: та так, вот я там жив… А мачеха ему: а, ти там жив? Ну їзжай опять туда жить! Они его из дома выперли… он уехал голый… Такой был ситчик тёмненький, тоненький-тоненький, подкладочный. Мне уже был пятнадцатый год, я всё это видела. И он в этих тоненьких брюках, сорок рублей папа где-то одолжил ему на дорогу, он уехал. И холод такой собачий, зима, и он голый туда уехал. И получил радикулит – не мог поворачиваться, нагибаться. У него получилось окостенение позвоночника, остеохондроз, болезнь Островского. Короче говоря, он туда выехал и больше не вернулся. Оттуда в армию ушёл, прослужил в Германии, а в Квитки потом уже вернулся за соседкой, за Аней. Он в неё влюбился в детстве ещё, и забрал её, эту Аню. У неё рак яичников был, у бедной. Родить не могла. Удочерили они девочку из детского дома, Таню. Она стала медсестрой по специальности, живёт в Мурманске, замужем за гаишником, два сына у них.
Аня химию получила, её отравили, а потом ещё сделали рентгенотерапию, и пожгли всё у неё. И она после этого не вышла из этой ситуации, так и умерла. Так что с первой женой пришлось много пережить этому Коле.
Коле не повезло и со второй женой, Ганькой. Бедный Коля! Так мне его жалко… Ел один раз в день. Эта Галка его не кормила. Деньги от него прятала. Он косил, кормил быков, коров, всё ей делал. Жил с ней вместе, а свою хату закрыл. Соседи всё поворовали, залезли через крышу, посуду украли, которая лежала на чердаке. Я ему говорю: «Что ты мучаешься? Если она такая злая. Ты косишь, ты своей спиной не поворачиваешься, всё делаешь. Так иди, разделите коров и быков пополам, у тебя есть дом, проведи там газ…»
И он ушёл всё-таки, и провёл себе газ, и такую беседку себе построил восьмигранную, красивую… Такой рукастый был, как наш папа, точно. У него была кузня, сiчкарня, мельница дома. Всё сам. Намолоть свиньям дерти, и соседи ходили, всё мололи. Сечки нарезать – нарежет. Мотороллер с тележкой всю зиму складывал – сложил. Поедет, накосит – привезёт, кормит. По две коровы, курей, уток, гусей держал столько! Двадцать лет со второй женой прожил. А потом забрал свои вещи и ушёл. И сiчкарню, и молотилку, и косилку ей оставил.
Такую пасеку завёл шикарную! Потом ещё шесть лет прожил сам. Дочка Таня приезжала с мужем и детьми каждый год на всё лето из Мурманска. Для себя Таня с мужем дом большой там построили.
А Коля захочет, бывало, пирожка, нарвёт слив, возьмёт муки, принесёт Таниной свекрови и просит: «Cпечи менi пирiжка». Она говорит: «Та я тобi со свого спеку». И пекла ему.
Гнал самогон, конечно. Там все так делают. Принимал чарочку в обед, в выходные и праздники обязательно. Умер в 68 лет от прободения язвы желудка. Мог бы ещё пожить. Ну какая там медицина, в райцентре, в Городище. Нужен был уход хороший, а мне никто не сообщил, что его скорая в больницу увезла. Я бы приехала, вытащила бы его…
Мы с Верой ездили в Городище на похороны. Таня волком на нас смотрела, думала, будем претендовать на наследство, на дом. А мы даже фотографий не взяли, ничего. И зря...
Свободное копирование
