Начало

Моего отца звали Цион Андрей Зосимович, 1908 года рождения. Мама – Башмак Мария Ивановна – родилась в 1909 году. Родом мои мама и папа были из села Квитки Корсунь-Шевченковского района Черкасской области.

Образования у родителей, кроме школьного, никакого не было. Поженились они в 1934 году и поехали на заработки на Донбасс. Папа работал в шахте, это я точно знаю. Он был стахановец, большой молодец, машинист рубочной машины, пилил породу в забое. И хорошо там зарабатывал!

У отца был брат Борис. Он с войны не вернулся. Пропал без вести. Сын и дочь у него были. Его жена с детьми уехала куда-то в Крым, в Бессарабию, куда-то туда.  И вроде в Измаиле где-то жили потом.

У папы левая рука была без двух пальцев. Он всунул руку в транспортёр, и два пальца до половины ему отрезало. Всю жизнь так и проработал.

Мама тоже где-то работала, пока не было детей. А потом родились дети: сначала Коля в 1935 году, потом я в тридцать восьмом году, потом сестра Варя в 1941 году.

Началась война, папа ушёл на фронт. В августе немцы дошли до Донбасса. Они подожгли горком партии Донецка, и все документы там горели, стало очень опасно. Мама взяла всех нас, и мы сели на какой-то поезд, на открытую платформу. Немного проехали, потом немцы плётками согнали всех нас, беженцев, с поезда, и поезд уехал дальше. А корыто с маленькой сестричкой Варей осталось на платформе, потому что маму не пустили обратно, чтобы её забрать. Варя ещё в пелёнках была. Так мы потеряли нашу Варю… Дальше мы с мамой и Колей босые, напуганные, голодные пешком добрались до родных мест под Корсунем.

Зимой 1942 года папа попал в окружение на фронте, прятался и ночевал в каком-то сарае. Это же немцы, паразиты, ноги ему раздели, сапоги забрали, ничего не осталось. Мороз был 35 градусов. А на следующий день в село, где был папа, вошли наши и забрали в госпиталь. Папа чудом остался с ногами. Удалили только пальцы на обеих ногах. Он был очень рад, что ему не отняли ноги полностью. В госпитале были раненые и немцы, и наши. И немецкие врачи, и наши хирурги. Наш хирург говорит: отнять! А немецкий… Они там советовались, консилиум созвали. И немец говорит: можно попробовать сохранить ноги. И ему пальцы только отрезали. А наши бы взяли бы, чик! И полностью отрезали. И был бы инвалид безногий…

Ой, ужас! Я как подумаю… А потом он сел в поезд, приехал в Корсунь. Это было в сорок третьем году. А там же битва какая была, в Корсуне! Там такой котёл был жуткий в сорок четвёртом году! У меня была даже книжечка «Корсунь-Шевченковская битва».

А дальше до Квиток он ни дойти, ни долезть не может никак. Сел на дороге и сидит там. А мы у маминой сестры жили, по-моему. В Орловце, у тётки. И передают, что ваш Андрей там сидит в Корсуне у дороги и не может сюда никак доехать. И то ли кого-то в колхозе попросили, то ли кто-то попутный его подкинул.

И вот привезли его в Квитки. Он ходить не мог совсем тогда ещё, хотя он год в госпитале пролежал. И дали ему справку, что он в госпитале был раненый и обмороженный.

Мы стали жить у отцовых родителей. Они очень плохо к маме относились. Мама помажет хату, побелит, а бабе не нравится. Тогда папа берёт сапку и всё сдирает, чтоб было обеим хорошо. Ругаетесь? Нате вам!