Новая жизнь Александры - 2

Рассказ Александры

В молодости я встречала многих известных людей, но никогда не пыталась прославиться или заработать на рассказах о них, хотя многие именно так и поступают. Например, о Маяковском, о его отношениях с Лилей, о ее сестре Эльзе Триоле написаны десятки книг. Мои рассказы о Видкуне — это рассказы о моей жизни, а не спекуляция его именем. Я не могу себе простить, что не попрощалась с ним перед его смертью. Но я ничего не знала, а узнала уже по факту. Мара молчала все эти годы, а через много лет заявила писателю, который писал о Квислинге, что впервые слышит мое имя и что на мне Видкун женат не был.

Я считаю, что говорить такое очень глупо с ее стороны. Хотя, возможно, в старости у нее нарушилась память. Мне не хотелось, чтобы правдивая история нашей с Квислингом жизни ушла вместе со мной. Поэтому я и решила написать об этом.

Мне сложно понять отношение Квислинга. Быть может, я надоела ему, а может, была слишком молода и скучна для него. Но мне кажется, я не заслуживала, чтобы он закончил отношения со мной настолько неожиданно, грубо и категорично. И вообще, как мог человек так кардинально измениться за месяц? Я могла бы понять, если бы, например, Мара забеременела, или если бы у них была большая любовь. Но ничего этого не было! У них так и не появились дети, а их семейная жизнь с самого начала была далека от идеала. Мне рассказывали, что они всегда были недовольны друг другом, ссорились, раздражались по любому поводу и никогда не производили впечатления счастливой пары. Капитан был старше Марии на 15 лет. Я до сих пор не могу понять, как им удалось официально оформить брак, поскольку брак со мной официально не был расторгнут. И вообще неясно, был ли их брак узаконен.

Капитан рыдал у меня в ногах и говорил: «Что же я наделал!». До сих пор я не понимаю, что он имел в виду. Возможно, он все-таки был влюблен в Мару, потом быстро остыл к ней, так же, как и ко мне, но не расстался с ней, так как два таких случая подряд привели бы к большому скандалу? Ведь тогда были другие времена, а Квислинг занимал большую должность и принадлежал к одному из самых уважаемых семейств в Норвегии. Помимо этого у Видкуна появились странности не только относительно личной жизни. Например, он стал интересоваться различной информацией, которая не имела никакого отношения к его работе, и это тоже выглядело нелепо: он вдруг начал изучать астрономию, биологию, физику, математику. Потому я не исключаю, что у него были какие-то психические проблемы. В нем всегда было что-то очень мрачное и роковое. Даже на фоне своих земляков, сдержанных и холодных норвежцев, он выделялся своей угрюмостью. Хотя я и была совсем юной, я чувствовала исходящую от него гнетущую ауру и даже что-то пугающее. А его лицо было до такой степени сдержанным и лишенным эмоций, что иногда напоминало маску с печальными и полными трагизма глазами. Уже тогда у меня мелькала мысль о его психическом нездоровье, а последующие поступки Видкуна заставили задуматься об этом еще больше. Мне не кажется нормальным, когда твой муж после совместного посещения Украины внезапно в вагоне поезда будничным тоном сообщает тебе, что хочет развестись, а после этого везет свою будущую жену в Норвегию, тебя оставляет во Франции, а сам уезжает на Балканы.

Когда я жила у своей тети в Париже, Квислинг уже давно находился снова в России. Он был против моего возвращения к маме и продолжал часто писать мне. Возможно, он хотел контролировать мою жизнь и быть в курсе всех моих дел. Когда я написала Квислингу, что собираюсь уехать в Китай, он одобрил эту идею, но настаивал, чтобы я оставалась норвежской подданной, а следовательно, его официальной женой. В Китае я познакомилась с прекрасным человеком Яковом Павловичем Рябиным, который сделал мне предложение. Я была в тупике и очень переживала, так как не могла официально развестись. Но Яков Павлович успокоил меня и все устроил: мы обвенчались в православной церкви, а поскольку в православной церкви я венчалась впервые, то первый брак аннулировали, и мне выдали другие соответствующие документы. Однако норвежское подданство все равно сохранилось за мной.

У меня был великолепный голос, и я неплохо преуспевала в балете, хотя мое образование в этом было мизерным. Но после замужества и переезда в Норвегию Видкун сказал, что я могу при желании спеть где-нибудь на приеме романс, но учиться для профессиональной сцены я не должна. Мой голос был подпорчен по глупости, когда я в жару на пляже обтирала себя льдом и клала лед в рот, после чего переболела ангиной. Но все же я могла бы неплохо петь. Однако мой муж говорил, что никогда не допустит, чтобы я выступала на каких-то подмостках под фамилией Квислинг. Этим он лишил меня хоть какой-то специальности, но когда расстался со мной, зная, что я не имею возможности зарабатывать, присылал мне мизерные деньги — 25 американских долларов в месяц. Позже я получала приглашение от Дягилева и от Рейнхардта. Последний хотел, чтобы я участвовала в постановке его знаменитой драмы «Чудо». Я хотела принять это приглашение, собрала вещи в поездку и проинформировала Квислинга телеграммой, но он категорически запретил мне это сделать.