Мой первый приезд в Японию совпал с рядом событий, оставшихся надолго в памяти. Япония продолжала войну в Китае и расширяла вооруженную экспансию в Азии. Одновременно она вела ожесточенную торговую и финансовую войну с империалистами США и Англии, готовую перерасти в вооруженное столкновение. В то же самое время блок фашистских государств, окончательно сложившийся после заключения в Берлине в сентябре 1940 г. «Тройственного пакта», лихорадочно готовился к нападению на Советский Союз.
Одним из памятных событий тех дней была встреча в конце апреля 1941 г. министра иностранных дел Японии И. Мацуока, возвратившегося из поездки в Германию, где он вел переговоры с Гитлером и Риббентропом о согласованных действиях Германии и Японии на случай войны с Советским Союзом. По пути из Берлина в Токио Мацуока остановился в Москве, где 13 апреля состоялось подписание пакта о нейтралитете.
На аэродроме в Токио Мацуока и сопровождающим его лицам была устроена пышная встреча. За 30 минут до прибытия его самолета в аэропорту Ханэда собрались члены японского правительства, высокопоставленные военные чины, иностранные дипломаты, журналистский корпус. Германские дипломаты торжествовали, считая, что поездка Мацуока в Берлин – их победа. Как только самолет приземлился и подрулил к зданию аэропорта, немцы первыми устремились к нему. Впереди гордо, при всех орденах и регалиях, вышагивал немецкий посол генерал Отт.
Выйдя из самолета, Мацуока низко раскланялся со встречающими его представителями японской знати и генералами. Торжественная улыбка не сходила с лица главы японской дипломатии, выигравшего, как ему казалось, ответственный раунд переговоров. Армия журналистов и фоторепортеров дружно встретила появление Мацуока треском съемочных камер, вспышками магния. Советский посол К. А. Сметанин, другие советские дипломаты, корреспондент ТАСС держались на дистанции официального приличия, не выказывая особого ликования по поводу приезда Мацуока.
Среди встречавших иностранных дипломатов и журналистов можно было увидеть и немецкого журналиста Рихарда Зорге, всегда в окружении иностранцев и японцев. Он выделялся своим деловым видом и приветливым взглядом, статной фигурой. Зорге немного прихрамывал. Как мы теперь знаем, это был обычный трудовой день советского разведчика. Вскоре после возвращения Мацуока в Токио Советскому правительству и командованию РККА из донесения Р. Зорге стало известно, что основной целью визита Мацуока в Берлин был сговор о военном разделе Советского Союза.
Читателю этих записок, наверное, небезынтересно знать, как японское общественное мнение встретило весной 1941 г. известие о поездке Мацуока в Берлин, о подписании в Москве пакта о нейтралитете. Однозначно ответить на этот вопрос даже теперь, по истечении многих лет после описываемых событий, не так-то легко. В условиях существовавшего тогда в милитаристской Японии тоталитарного режима единого общественного мнения и не могло быть. Действительная политика делалась втайне от народа, все события преподносились ему в том виде, в каком это было выгодно правящей верхушке и военщине. Печать и правительственные источники выражали, как правило, сугубо официальную точку зрения. Различные слои японского народа или должны были высказывать одобрение официальной точки зрения, или, если они имели другое мнение, вынуждены были его скрывать.
Японская пресса в те дни всячески подчеркивала огромное значение завершившихся переговоров Мацуока в Берлине. В частности, рупор политических и деловых кругов газета «Асахи» писала, что теперь будет положен конец несогласованным действиям Германии и Японии в международных вопросах. Газета, говоря о несогласованных действиях, имела в виду то обстоятельство, что в августе 1939 г., когда японские войска терпели сокрушительные поражения на Халхин-Голе, немцы подписали в Берлине договор о ненападении с СССР.
О заключенном 13 апреля 1941 г. в Москве пакте о нейтралитете японская печать писала более сдержанно, не скрывая, однако, что он открывает возможности улучшения отношений между Японией и СССР. Большое значение придавалось тому факту, что лично И. В. Сталин участвовал в переговорах с Мацуока и присутствовал при подписании пакта. Например, на обложке иллюстрированного журнала «Асахи гурафу» была помещена цветная фотография проводов Мацуока на вокзале в Москв«. При этом японскому фотографу удалось сделать снимок так, что получилось, будто Сталин держит Мацуока в своих объятиях.
Рядовые японцы склонны были верить тому, что наступает новая полоса в отношениях между Японией и Советской Россией – период добрососедства и экономического сотрудничества. Под различными предлогами японцы чаще посещали советское посольство и консульство, стали улучшаться контакты советских представителей с учреждениями и частными лицами. Вспоминается, как однажды, в мае 1941 г., консульский отдел посетил сотрудник рыболовной компании и доверительно рассказал о желании японских рыбаков заниматься промыслом без крупных рыбопромышленников. Он же утверждал, что рядовые японцы в своей массе искренне приветствуют подписание пакта и все другие меры по улучшению японо-советских отношений.
Конечно, наивно было думать, что правящая верхушка Японии так просто откажется от антисоветского курса. В то время мало кто из японцев мог предполагать, что переговоры Мацуока с руководителями нацистской Германии велись прежде всего о военном и политическом сотрудничестве двух агрессоров на случай войны с Советским Союзом. Дипломаты Токио вели двойную игру: хотя был подписан пакт о нейтралитете, враждебность к Советскому Союзу не ослабевала. Вдоль всей японо-советской границы, от Камчатки до Забайкалья, сохранялась напряженная обстановка, пресса задыхалась в неистовой злобе к нам. Были закрыты советские консульства в Кобэ и Цуруге, ни на один день не снималась полицейская осада советских учреждений в Токио и Хакодатэ, посольский квартал был обложен десятками постов, слежка за советскими представителями носила тотальный характер.
Свободное копирование
