Но и после выхода на берег, в течение всего пребывания в стране советский человек подвергался длительной и настойчивой обработке со стороны органов японской полиции, преследовавшей весьма неблаговидные цели. Одна из таких целей – путем угроз и давления запугать нашего человека, парализовать его деятельность, свести на нет полезность командировки в Японию Приведу такой пример.
До 1941 г. в порту Цуруга находилось советское консульство с минимальным штатом (один-два сотрудника). Япония, в свою очередь, имела такое же консульство в Чите. При советском консульстве в Цуруге работал переводчиком японец Номура, хорошо знавший русский язык. По многим признакам можно было догадаться, что Номура тесно связан с местной полицией и подробно информирует ее обо всех проезжающих через Цуругу советских гражданах. В 1941 г., в связи с ухудшением отношений между нашими странами, консульства в Цуругу и Чите были закрыты. Однако Номура продолжал выдавать себя за сотрудника советского консульства, регулярно встречал прибывавших из СССР пассажиров, помогал им в приобретении билетов и отправке багажа до Токио.
Когда портовые власти разрешали советскому пассажиру сойти с парохода на берег, к нему обычно подходил Номура. Представившись исполняющим обязанности советского консула, он старался вызвать на откровенный разговор, обычно задавая стандартный вопрос: «Как дела у нас на Родине?» Прямо так и говорил: «у нас на Родине». Большинство наших людей знали об этих «чудачествах» Номура и вели себя соответственно, но некоторые все же попадались на его удочку. Надо сказать, что Номура хорошо знал обстановку в СССР: он регулярно слушал советское радио, обрабатывал прессу на русском языке, допрашивал советских рыбаков, если случалось, что они терпели бедствие на море и их прибивало к берегам Японии.
Иногда Номура совершал действия и поступки, трудно объяснимые для всех нас. Он охотно делился с приезжими из СССР последними новостями о событиях в мире и Японии, давал полезные советы, помогал своим знанием языка. Перед тем как посадить дипломата или другого нашего сотрудника в поезд, он покупал японскую газету и, передавая ее, обращал внимание на ту или иную статью и добавлял: почитайте, для вас это будет интересно. Но нередко Номура делал такие заявления, которые могли привести в замешательство кого угодно.
Например, в сентябре 1941 г., когда группа советских работников возвращалась в Токио, Номура, вручая ей железнодорожные билеты, сказал, что до Токио можно ехать только северным маршрутом, так как японское командование готовится-де к войне в Южных морях и усиленно ведет переброску войск и боевой техники по южной дороге. Естественно, что это сообщение могло быть и умной дезинформацией, но и одновременно походило на правду. В словах и действиях Номура зачастую очень трудно было уловить, говорит ли он правду или провоцирует наших людей. Несомненно было одно, что, как опытному полицейскому, Номура, несмотря на строгий режим в стране, было разрешено общаться с иностранцами. Благодаря этому он точно знал, что за иностранец прибыл в Японию, в какой степени знает язык. И все же это был необычный японец и странный полицейский. Еще об одном случае поведения Номура уже в дни войны я расскажу ниже.
Свободное копирование
