После окончания моих официальных визитов, в устройстве которых величайшую помощь оказал мне наш посол. А. И. Нелидов, которому я был обязан не только самым широким гостеприимством, но и положительною поддержкою во всем, в чем только он мог быть мне полезен и без чего мне пришлось бы потратить много лишнего времени, - начались мои трудные переговоры с банкирами. Дни шли за днями, в бесконечных заседаниях и сепаратных переговорах с отдельными участниками сформировавшегося синдиката, и чем бы они кончились в действительности, если бы не было самой широкой поддержки Министра Финансов Пуанкаре - этого, просто нельзя и сказать.
К смягчению моего суждения о трудностях, встреченных мною при рассмотрении этого дела, я должен сказать, что на долю французских банков выпала задача гораздо более трудная, нежели та, к которой они были приготовлены.
Вместо предполагавшегося международного займа, с привлечением сбережений чуть ли не всею старого и нового света, все дало свелось к двум рынкам французскому в отношении большей части займа, русскому - также в значительной его части и тоже большей, нежели первоначально имелось в виду, и - к двум маленьким долям в общем участии со стороны Англии и Голландии, да и то Англия на первых же порах, как я уже упомянул, выговорила право котировки ее доли в займе на парижском рынке.
Русские банки, в лице их представителей Я. И. Утина, и А. И. Вышнеградского, оказали мне самую широкую помощь. Во всех скрытых заседаниях они поддерживали мои настояния самым недвусмысленным образом и очень помогли мне в двух главных вопросах - в размере займа, доведя его до цифры в два миллиарда с четвертью и увеличивши долю участия русских банков, когда, французские начали с полутора миллиардов и не хотели ни в каком случае перейти 1.750-ти миллионов, а также и в основном вопросе о выпускной цене займа и о размере, комиссионного вознаграждения банков за их посредническое участие в реализации займа. Эти два вопроса, в сущности, сливалась в один - какую сумму получит русская казна в свое распоряжение от выпускаемого займа.
Сейчас мне не хочется приводить в подробности о всех тягостных перипетиях, через которые я прошел в течение {158} целого ряда дней, когда этот торг много раз был накануне полного разрыва, настолько представители французской группы, державшие переговоры целиком в своих руках, силились сбить меня с той позиции, которую я занял еще в Царском Селе в переговорах с Нетцлиным и которую заявил моим партнерам с первого же дня наших взаимных объяснений.
Я сказал им и - Нетцлин с полнейшей корректностью подтвердил правильность моей на него ссылки, - что ниже выручки в пользу русской казны такой суммы, при которой заем обошелся бы ей не дороже 6 %, - то есть 82,5 % за 100 номинальных я ни в каком случае не пойду и предложил им или увеличить выпускную цену займа или понизить их комиссию. На первое они, на самом деле идти не могли, - настолько рынок был плохо расположен к немедленной операции и настолько разнообразны были всевозможные влияния к тому, чтобы отсрочить заключение займа до лучшей поры.
Банкам пришлось уступить мне в размере комиссионного их вознаграждения, которое они сначала выставили в низшей, возможной по их мнению, - цифре, сначала 8, а потом 7,5%. Наше несогласие из-за этого пункта доходило подчас до совершенно непонятных для всякого постороннего человека обострений. Не раз наши заседания закрывались до следующего дня, и каждая сторона, искала опоры там, где думала ее найти. Мне приходилось искать ее в беседах с Министром Финансов Пуанкаре и в обращенных к нему просьбах повлиять в меру возможности на банкиров в ссылках на необходимость беречь престиж русского правительства и самого французского правительства перед началом нового порядка управления у нас.
Я не знал, конечно, каковы были объяснения Министра Финансов с главою синдиката Нетцлиным, но и сейчас, более четверти века после этого тягостного для меня времени, думаю, что его моральная помощь, оказанная России в эту минуту, играла решающую роль.
Я видел каждый день, каждую новую нашу встречу после нервно проведенного предыдущего собрания в Парижско-Нидерландском Банке, как менялся тон моих партнеров, постепенно переходя из резко отрицательного в более мягкий и даже уступчивый, как открыто искали они какого-либо исхода из выяснявшегося непримиримого нашего взаимного положения и как, наконец, постепенно мы дошли до соглашения в том, что было мне нужно и что давало мне право сказать впоследствии, что и в эту неблагоприятную минуту, {159} Россия все же могла заключить столь необходимый для нее заем из 6-ти процентов действительных.
Свободное копирование
