Смута

Глава 11. Смута

…Потом начались учебные будни. И оказались они какими-то странными. Дело в том, что в учебной программе не было ни единого предмета, который бы меня интересовал. Я рвалась в газету. Наладила контакты со всеми местными изданиями, мне охотно давали «задания». Я хваталась за все и терзалась от того, что мне катастрофически не хватает знаний. Я же не знаю НИЧЕГО НИ В КАКОЙ ОБЛАСТИ!! Я не знаю, кто такая «фуражная корова», из каких отделов состоит горисполком;  из какого мяса – говядины или свинины – делают бифштексы; чем ученое звание отличается от ученой степени… Ну короче, ни-че-го!! ни-где!! Я страдаю от того, что в любой теме я скольжу по верхам, я хочу учиться… я ЖАЖДУ учиться!! Я распахиваю душу перед университетом, ожидая, что вот сейчас из меня будут, наконец, делать журналиста… а они…

По «истории русской литературы» – какие-то «Жития» святых… по истории зарубежной литературы – развратные древнегреческие боги… Не, представляете, на семинаре тебя поднимают и задают вопрос: «Сколько жён было у такого-то бога?» Куда я попала?! Где мои вещи?! Зачем мне это?!?!

Нет, слушайте дальше: еще есть «Техника оформления печати», где заставляют «учить шрифты» (ну то есть разные гарнитуры – несколько десятков – различать на глазок. То есть попросту зубрить очертания букв). Я что – на наборщика учусь?! Даже ответсекретарем я не буду никогда, потому что не хочу, я хочу ПИСАТЬ!! Какое мне дело до тонкостей верстки газеты?!

Еще есть «Теория и практика советской печати» – это вообще отпад. Потому что там берут твой живой материал и начинают с пеной у рта спорить: к какому он относится ЖАНРУ. И всегда оказывается, что он относится ко всем сразу. А так нельзя. Поэтому надо его переписать так, чтобы он относился к строгому жанру. Тогда тебе поставят «пятерку», зато в любой газете засмеют и бросят сей опус в корзину. Потому что в газете нужны «МАТЕРИАЛЫ», и никому дела нет до жанров. Там совсем другие критерии, там требуют ХОТЬ В ЧЕМ-НИБУДЬ РАЗБИРАТЬСЯ… а откуда это взять?!?!

На занятия я ходить почти перестала. Сидела, обложившись горами научно-популярной литературы обо всем на свете (естественно, не имеющем никакого отношения к учебной программе): мне казалось, что так можно хоть как-то залатать страшные дыры моего невежества… Быстрее! Быстрее!!
Потом пришла сессия. Я ее завалила целиком.

                -----------

Пикантность же ситуации была в том, что именно в это время на кафедру пришла официальная бумага из «Комсомольской правды»: летом меня приглашают на практику в Москву, в «КП».
Представьте себе взгляды университетских преподавателей: зарвавшаяся девчонка, которая (после пары публикаций в «Комсомолке») «не хочет учиться» – и  «лапа» в Москве… жутко непедагогично…
Ну и представьте – нет, лучше не представляйте: это страшно! – что творилось в душе у меня. С раннего детства я была воспитана в убеждении, что самое мерзкое на свете – это «блат».  Некий оболтус, которого влиятельный папаша устраивает на «тепленькое» местечко «по звонку» – презираемый образ всей детско-юношеской литературы тех времен. И я невольно оказалась этим самым оболтусом…

Я кратко обрисовала ситуацию С. (своему «шефу» в «Комсомолке», от которого и исходила инициатива. Мы познакомились с ним еще в Свердловске, в бытность его собкором «КП», и все два года поддерживали переписку). С. отмахнулся и сказал, что предложение остается в силе.

Как сквозь строй, я проходила сквозь пристальные взгляды однокурсников… тех самых, заметьте, с которыми только что была столь тесная душевная близость… и которые, кстати, только что выбрали меня комсоргом… (им всем светила только практика в местной районке).
В душе был полный раздрай.

Я с горем пополам пересдала сессию… в основном на тройки… однако желания учиться здесь так и не обрела. Похоже на то, что я не на своем месте?..
Лето стремительно приближалось.
 
В журнале «Журналист» появился материал о победителях конкурса «Проходной балл»: их тоже пригласили в Москву: вот на фотографии они в стенах «КП», едят торт… Все хорошо одеты, демонстрируют хорошие манеры и говорят что-то умное… Я гляжу на них и вдруг понимаю, что я НЕ ХОЧУ БЫТЬ В ИХ КОМПАНИИ. Ну, какие-то они… ПРАВИЛЬНЫЕ… и никакого раздрая у них в душе нет… и я совсем не знаю, о чем бы я стала с ними говорить… отродясь не дружила с «успешными» людьми…
Кто я вообще?! Зачем меня туда зовут? Я для них, московских журналистов – Маугли… забавная девочка из провинции… ни ступить, ни молвить не умеет… ага, и сессию сдала на тройки… (

Вот что. Я поеду в районку. Те люди мне ближе… они больше похожи на байкальских… Я поеду в районку на всё лето – и посмотрю, нужна ли мне газета, и что я могу делать в газете. Правда ли я жить не могу без газеты. А если окажется, что я действительно не на своем месте – тогда я брошу университет…

                ***

– Впервые в моей практике вижу человека, который отказывается приехать в «Комсомолку»…
Это местный собкор, Виктор Андриянов. Ему велено «повлиять» на меня.
– Ты можешь словами объяснить: ПОЧЕМУ?
Я молчу. Нет, я не могу объяснить словами. Просто здесь что-то НЕПРАВИЛЬНО, и так НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ.
И вообще моя задача-максимум – не расплакаться перед ним. Ведь это же нельзя, да? Я же «бывалый человек»… у меня вон два года стройки за плечами… я все время думала, что я совсем взрослая…
Только я совсем не знаю, как жить.  Потому что все идет наперекосяк.

Мне дается последний срок. «Позвони мне в четверг и скажи окончательное решение. Только хорошо подумай».

В четверг я звоню. Я звоню из телефона-автомата, что на крыльце университета. Отсюда хорошо видно море. Я говорю единственную фразу:
– Я поеду в районку.
– Это последнее твоё слово?
– Да.
Я кладу трубку. Перед глазами море. Я физически чувствую, что мосты сожжены, и я осталась ПО ЭТУ СТОРОНУ моря.
И тут внутри возникает какая-то упрямая и упругая сила. Я хочу за море. Но я перелечу через него САМА. Я выращу крылья – и перелечу. Без посторонней помощи.
Нет, никакой «клятвы» себе я не давала. Я просто стояла, смотрела на море и чувствовала, что Я ЗНАЮ, как жить дальше.