...Помню, погода в этот день была мерзопакостная — холодно, сыро, слякотно. Оттого приехать вечером домой было особенно приятно. Дома были пельмени. Думал — начну сейчас их лопать в тепле и уюте, да приобщаться через телевизор к сокровищнице советской эстрады — Пугачёва там, Кобзон, Лещенко…
Телефона у меня еще не было. Таких как я поднимали "по цепочке" — дежурный звонил тем, у кого был установлен домашний телефон, а уж они были обязаны пешком обойти и оповестить всех сотрудников, что живут неподалеку. За мной пришел поддатый и вечно хмурый участковый Нечаев — он потом повесился, но никто не знает почему.
— А чо за тревога-то? — спрашиваю.— Учебная или как?
— Или как. Брежнев воткнул.
— Чего воткнул? Куда?— растерялся я...
В коридорах ОВД висел стойкий запах перегара, и казалось, что качается само здание райотдела — такого огромного количества пьяных в милицейской форме я ни до, ни после уже не видел!
И то сказать — объявить тревогу в День милиции! Выдернуть из-за стола в самый-самый праздник! Общее настоение, тем не менее, было благостное — все понимали, что тревога объявлена лишь техническая: так положено, раз главный вдруг помер. Зато не придётся проверять чердаки и подвалы, либо мерзнуть в оцеплении. Никто не грустил, не было и ощущения смены эпох. Утром всех отпустили по домам, велев вернуться в 2 часа, но мало кто пришел.
Потерпевшим во всей этой истории оказался влюбленный опер Валера Куренной. У Валеры на пятницу в ресторане "Большой Урал" была назначена свадьба, но её, как и другие подобные мероприятия по всей стране, отменили и перенесли в связи с объявленным в стране трауром.
Он, впрочем, потом всё равно развёлся...
Свободное копирование
